— Я больше не желаю видеть тебя, — говорит Эдвин без злобы, но и без каких бы то ни было иных чувств. — Это ни к чему, только причинило бы лишнюю боль. И, очень прошу, не звони, не пытайся что-либо объяснить и не выдумывай с подругой новых хитростей.
Теперь ему самое время бросить трубку, но он почему-то не спешит. Я жду, содрогаясь от беззвучных рыданий.
— Знаешь, я полночи обдумывал, зачем и кому все это было нужно, — добавляет Эдвин. — А под утро понял: таким изощренным способом жизнь доказала мне, что быть мечтателем-романтиком, во всяком случае в наше время, глупо, даже опасно. Верно твердит мой друг…
Мне на ум вдруг приходит мысль, и, боясь, что возможности задать вопрос Эдвину больше не представится, я усилием воли прекращаю реветь и даже вполне твердым голосом торопливо спрашиваю:
— А ты? Сам ты что, совершенно чист и безгрешен?
— О чем ты?
Я явно поставила Эдвина в тупик, отчего мой пыл немного угасает.
— Ты ведь тоже схитрил, — уже не столь уверенно произношу я. — Следил за мной, где-то прятался, выжидал…
— Чего? — Эдвин усмехается. — Хитрить и прятаться? Что-что, а это не в моем характере.
— Как же тогда ты узнал, что вчера я пошла именно в тот бар? — спрашиваю я. — Если бы ты побежал за мной сразу, я увидела бы тебя, потому что…
— А-а, — протягивает Эдвин, — так вот для чего ты остановилась у гостиницы и смотрела на дверь. Я никак не мог понять, что ты там заметила.
Вытираю щеки и озадаченно сдвигаю брови.
— Все очень просто, — говорит Эдвин. — Я действительно выбежал за тобой, но по коридору и вестибюлю ты неслась не оглядываясь, поэтому и не видела меня. Возле стойки я чуть не шлепнулся, потому что наступил на шнурок — они развязались. Я купил новые как раз вчера, потому что предыдущие перепачкал на пляже. Оказалось, эти новые все время развязываются. Мне пришлось немного задержаться, но я, держа шнурки руками и согнувшись пополам, подбежал к окну, чтобы знать, в какую ты пошла сторону. На окно ты не смотрела и не подозревала, что я там и все вижу. Вот и все. Выжидать нарочно мне бы и в голову не пришло.
Молчу. Что тут скажешь? Да уж, правда и честность, какими бы ни казались пугающими, всегда лучше лжи и уловок. Мне эта история, несомненно, тоже послужит уроком на будущее.
— Ладно, Кэтлин, — почти дружески говорит Эдвин, отчего мне делается еще тяжелее. — Прощай и всего тебе хорошего.
— Прощай, — произношу я одними губами.
В трубке щелкает и гудят гудки.
— Да не реви ты, — говорит Мэгги, отмечая мелком, как следует подкорректировать трусы-шортики, которые она лишь начала шить для невысокой заказчицы лет тридцати. У той весьма симпатичное лицо, но между бровями все время темнеет хмурая складка, которая портит весь вид. Клиентка, в отличие от любопытной Брет, стоит на возвышении для примерок как статуя и словно не замечает, что в зале помимо них двоих есть еще я.
