— Уверен, она могла бы стать и неплохой женой, и заботливой матерью, — добавляет Эдвин с видом человека, повторно переживающего в воображении события из милого сердцу прошлого. — И я любил ее… Да-да, любил.
Можно подумать, я доказываю обратное! — нетерпеливо думаю я.
— Своеобразной, спокойной любовью, — произносит Эдвин и на время умолкает.
Мои растерянность и гнев переливаются в сущее бешенство. Буравлю его взглядом сквозь свои чертовы очки и насилу удерживаюсь, чтобы не ударить по столу рукой или не выскочить из ресторана вообще без слов.
Приносят заказ. Эдвин берет нож и вилку и принимается ловко и неспешно отрезать кусок от какой-то коричнево-желтой лепешки. Я в свою тарелку даже не смотрю.
— Кое-кто из моих друзей считает, что я должен был всеми правдами и неправдами спасти эти отношения, — говорит Эдвин. Он грустно улыбается и отправляет кусок в рот.
Моему терпению наступает предел. Меня охватывает острая потребность причинить собеседнику боль, хоть и где-то на краю сознания я понимаю, что это жестоко, бессмысленно и низко. Впервые за все время, что мы общаемся в Лос-Анджелесе, улыбаюсь, но отнюдь не детской, а едва заметной ядовито-насмешливой улыбочкой и ненавижу себя за это, но не могу остановиться. В любом случае с минуты на минуту мы навек расстанемся, и Эдвин, даже если в первую минуту ему будет плохо, уже завтра выбросит из головы чокнутую дамочку.
— Почему же она вас бросила? — спрашиваю я беззаботным голосом. — Нашла парня получше? Или посчитала, что становиться матерью и домохозяйкой ей слишком рано? Захотела еще погулять?
Эдвина мой тон явно ставит в тупик. Он на мгновение замирает с вилкой и ножом в руках и, не спуская с меня глаз, в которых отражается недоумение, медленно опускает руки.
— Послушайте, — слегка прищуриваясь, говорит он, — если вам наскучил этот разговор, то так и скажите.
— Вовсе нет, — заявляю я, сама не зная, чего от себя ожидать. — Даже наоборот. — Потребность изысканно помучить не отпускает меня, а желание убежать отходит немного в сторону, но готово в любую секунду вытеснить другие чувства. — Мне очень интересно, продолжайте. — Откидываюсь на спинку стула, немного отодвигаюсь от стола и закидываю ногу на ногу. Будь в моей сумочке пачка сигарет, я, дабы выглядеть более вызывающе, непременно закурила бы, хоть сигаретами никогда даже не баловалась.
Эдвин внимательно смотрит на меня и не спешит возвращаться к своей невеселой истории. В какое-то мгновение мною, вопреки моей раздраженности и негодованию, овладевает страх: а вдруг он больше не добавит ни слова? Убей не пойму, чего мне нужно.
