Нэнси опустила голову, но Курт успел заметить, что ее глаза чуть покраснели и заблестели сильнее обычного. Он совершенно растерялся.
— Спасибо тебе, — прошептала она. — Только все гораздо сложнее, чем ты думаешь.
В дверном проеме появилось розовощекое лицо Вилли.
— Ужинать! — объявил он и исчез.
— Объясни же мне все, Нэнси! — взмолился Курт. — Обещаю, я постараюсь тебя понять!
Молодая женщина ответила не сразу. Ее губы задрожали, и несколько мгновений она молча смотрела в пол, беря себя в руки. Наконец сказала:
— Давай потом поговорим, ладно? Пора на ужин.
Курт хотел сказать, что ужин интересует его сейчас меньше всего на свете и что выслушать ее он готов в любое время дня и ночи, но Нэнси порывисто отвернулась и вышла из комнаты.
Курт еще раз вытер руки фланелевой тряпкой, хоть к окну больше не прикасался, и медленно побрел следом. Что с ней такое? — размышлял он. Может, болеет? Ему представилось, что у Нэнси какой-то страшный недуг и жить ей осталось недолго, и сердце, похолодев, на мгновение замерло. Но, проанализировав ее поведение, он решил, что на смертельно больного человека она не похожа. Но тут ему вспомнилось, что из последней поездки домой Нэнси вернулась явно подавленная, и в ушах прозвучали слова Джоанны, о которой он почти забыл: «А вдруг ей не особенно сладко с ним живется?»
Что, если Джоанна права? — продолжал мысленно рассуждать Курт. И беда Нэнси в несложившейся семейной жизни? Она сказала, что Тому не нравится, когда ее нет дома. Вообще-то он мог его понять, но хотелось бы знать, каким именно образом этот тип свое недовольство выражает. Может быть, требует, чтобы она бросила работу? Чтобы поставила крест на карьере и превратилась в домохозяйку? Но ведь это невозможно! Без архитектуры Нэнси зачахнет…
Стоял солнечный август, и все занятые реставрацией работники собирались за длинным столом во дворе замка. Когда пришел Курт, Нэнси еще не было. Она появилась некоторое время спустя — спокойная, как будто ничем не была расстроена.
Они сидели рядом с самого первого дня. Вот и сейчас Нэнси подошла к своему привычному месту и, улыбаясь Фионе, которая уже несла ей тарелку с мясным рагу, села.
Курт, продолжая размышлять о ее проблемах, напрягся, почувствовав, что, несмотря на внешнее спокойствие, она напряжена. Его так и подмывало положить ей руку на талию и привлечь к себе, согрев своим теплом, заставить забыть обо всех неприятностях на свете.
Один из мастеров-отделочников рассказывал какую-то историю, приключившуюся с ним и его приятелем во время отдыха в Испании. Курт не слушал, поэтому уловил лишь то, что речь шла о молоденькой испанке, к которой воспылали страстью и сам мастер, и его друг. Все же остальные буквально покатывались со смеху, настолько весело и увлекательно рассказчик посвящал их в подробности своего приключения.
