Долорес напряглась.
— Нет, — решительно заявила она. — Ни под каким видом.
— Думаешь, он не захочет помочь тебе?
— Не в этом дело. Я не желаю быть у него в долгу. — Скорее пойду мыть полы, добавила она про себя.
— Ну, может быть, он купит долю тети Агаты. Тогда ты не будешь у него в долгу.
— Зато он станет моим партнером. — Боже, какой кошмар! Он получит право приезжать в любой момент и заявлять, что ему не нравятся розовые скатерти — лучше зеленые. Станет спорить с ней о выборе вин и цене номеров… Конечно, едва ли Эдвин будет вести себя подобным образом, но и такую возможность следует учитывать. Она всегда будет чувствовать себя уязвимой. — В таком случае я перестану чувствовать себя независимой, — добавила она.
Лицо Коры смягчилось.
— Ма, неужели это так страшно?
Долорес во все глаза глядела на дочь и с ужасом вспоминала Энди, которому не нравилось ее желтое платье, не нравилось, как она готовит цыплят, не нравились книги, которые она читает, не нравилось то, как она воспитывает Кору… Она кивнула:
— Да, страшно. Я бы этого не вынесла.
В тот вечер Эдвин позвонил из Токио, сказал, что устроился в гостинице, сидит в номере и мечтает, чтобы она оказалась рядом с ним.
— Расскажи мне, как выглядит номер, — попросила она. — А я закрою глаза и представлю себе, что я рядом с тобой.
Эдвин описал ей роскошную комнату, большую кровать, облицованную мрамором ванную.
— Ванна здесь огромная, с пузырящейся водой, — рассказывал он, — и мне так и чудится, что мы с тобой сидим в ней вместе, покрытые воздушными пузырьками, пьем шампанское и кормим друг друга клубникой.
— Какой разврат! — засмеялась она.
— Угу… Прилетай, и я покажу тебе, что такое настоящий разврат.
— Хотелось бы… — И тут Долорес представилось, что через несколько месяцев она перестанет быть хозяйкой гостиницы, обретет свободу и в самом деле сможет позволить себе любое безумство — даже полететь в Токио, чтобы посидеть с Эдвином в ванне с пузырящейся водой.
На мгновение Долорес захотелось рассказать Эдвину о том, что ей необходимо продать гостиницу, но она не позволила себе этого. Нельзя было поддаваться искушению.
— Как тебе живется без меня? — спросил он.
— Одиноко, — честно ответила она. — Я скучаю по тебе. — И это тоже было правдой.
— И я, — ответил он. — Все время думаю о тебе.
Они поговорили еще немного, Долорес промолчала о гостинице. Закончив беседу, она углубилась в газеты и стала просматривать объявления о найме на работе.
