Он вздохнул и насмешливо развел руками.
— Но я хочу видеть вас, хочу быть с вами. Вы не подходите к телефону, не отвечаете на мои звонки. Что же мне делать?
— Уехать отсюда. — Долорес подбоченилась и решительно заявила: — Немедленно уезжайте! Иначе я позвоню в полицию. Вы поняли?
Он послушно кивнул.
— Да. Я не понимаю другого… Почему вы так боитесь меня?
— Я не боюсь! — отрезала она. — Просто вы мне безразличны!
Лгунья, негромко сказал ей внутренний голос. Долорес круто развернулась и пошла к флигелю. Сердце у нее колотилось, в голове был сумбур.
— Я не шучу, — продолжала ворчать она себе под нос. — Сейчас же вызову полицию…
Но она знала, что полиция тут не поможет. Ибо беда заключалась не в том, что Эдвин проник на ее участок. Он проник в ее душу.
Эдвин смотрел в ясное небо, любовался звездами и серебряной луной и думал о Долорес. В последнее время он только и делал, что думал о ней.
Умная, внешне уверенная в себе, деловая женщина, наделенная творческой жилкой… И все же в ее глазах читалась пугающая уязвимость, странно противоречившая облику решительного, уверенного в себе человека. Что-то очень нежное, мягкое, вызывавшее желание обнять ее и защитить.
Защитить… Он слегка усмехнулся. От чего? Долорес не нужна была защита. Она прекрасно управляла своей уютной респектабельной гостиницей и не нуждалась ни в нем, ни в его ухаживаниях. Попросту не желала этого.
У Эдвина засосало под ложечкой. Ему не нравилось это чувство. Как оно называлось? Уязвленная мужская гордость? Тоска… по чему? По женщине? Нет, не просто по женщине. По женщине, которая бы любила и желала его. Между двумя этими понятиями лежала пропасть.
Снова заныло в груди. Он редко давал волю этому чувству, потому что тут же начинал тосковать по Эмме, которая однажды завладела его сердцем. Но Эмма давно умерла, и он смирился с ее уходом. Вынужден был смириться. Он много работал, растил детей, пытался уделять им как можно больше любви и внимания, а о себе предпочитал не думать.
Он не испытывал недостатка в женском внимании и даже пару раз пытался завести серьезный роман, но ничего не получалось. Эдвин догадывался, что виноват в этом он сам, однако не хотел копаться в себе. В последние годы он окончательно потерял надежду на то, что встретит женщину, которую полюбит всей душой. Ему и так повезло: однажды, в юности, он завоевал любовь удивительной женщины. Рассчитывать на то, что это может повториться, значило гневить Бога.
