Бурлескный персонаж Барро в «Забавной драме» уже не казался чужеродным: тут, как в «дураческих» средневековых игрищах (соти′), жизнь представала вывернутой наизнанку. Подобно действующим лицам иронических старофранцузских пьес, Крампс олицетворял «дураческую» логику абсурда, «глупость, царящую над миром».
3
Игра Барро, с ее бравурной маскарадностью, была, в известном смысле, камертоном фильма. То, что в «Женни» ютилось на задворках, в «Забавной драме» - стало главным. Но не единственным.
Рядом с экстравагантными фигурами убийцы мясников, молочника и лунатического репортера, который все проблемы разрешал во сне, в картине существуют персонажи, близкие к реальным: супруги Молинё, епископ, Ева, глуповатый и нерасторопный инспектор Брей. Конечно, все характеры повернуты смешными сторонами. Однако в этих случаях житейская основа просвечивает сквозь комедийный стиль игры. Актеры лишь утрируют черты, подмеченные в жизни.
Об исполнении Луи Жуве писали много. Его епископ был величествен и лицемерен как Тартюф. Он обладал неподражаемой осанкой истого святоши, лицом фанатика и превосходным аппетитом. Тип был почти мольеровским, игра одновременно эксцентричной и реальной. Актеру удавалось примирить гротеск с тончайшей передачей настроений.
Сцену обеда до сих пор считают классикой актерского искусства. Ева вносила блюдо — и епископ в тот же миг впивался взглядом в утку. Его сосредоточенность могла бы показаться неприличной, если бы не изящное достоинство, с которым он накладывал в тарелку лучшие куски («О! Утка... Восхитительная утка с апельсинами... Крылышко... и затем... ножка...»). Таким же взглядом многоопытного гурмана он скользил по бюсту Евы — и зловеще спрашивал у Молинё: «А где же Маргарет?..» Ужасная догадка приводила его в радужное настроение. Он наслаждался своей проницательностью и смущением кузена не меньше, чем обедом. Характер раскрывался тут до мелочей.
Мишель Симон и Франсуаза Розе играли в том же стиле. Все было несколько преувеличено и, тем не менее, правдоподобно. В самых невероятных ситуациях актеры сохраняли убедительность и несомненность внутренних побуждений.
Властная, вспыльчивая Маргарет с очаровательной небрежностью командовала своим бесхарактерным супругом. Она пилила его по любому поводу, толкала на глупейшие поступки, водила за нос и при этом хранила неприступный вид «истинной леди». Профессор все сносил покорно (что поделаешь — жена). К тому же у него была своя забота: убийца мясников всюду искал Шапеля, сочиняющего идиотские романы. Несчастный Молинё — Шапель дрожал от страха («Двойная жизнь — это не жизнь!»). Он чувствовал, что час расплаты близок, и думал лишь о том, как скрыть свой псевдоним...
