Вдоль поручней тесно стояли машущие руками пассажиры, но Верити без особого труда отыскала для себя местечко. Там стоял ящик с разноцветными бумажными лентами — серпантином. Схватив несколько штук в пригоршню, она швырнула их вверх, в воздух. Все пассажиры весело смеялись, наблюдая, как они разматывались на шпульках — красные, зеленые, голубые, золотистые. Некоторые из них попадали в постоянно расширяющуюся между кораблем и берегом полосу водяной глади, другие пикировали прямо в толпу, исчезая под ногами провожающих, которые, неистово жестикулируя, прощались со своими близкими.
Верити вцепилась пальцами в поручень. Медленно улыбка стерлась с ее лица. Задумчиво она направила взгляд на нос корабля, потом посмотрела вверх, туда, где по ее представлению, должен находиться капитанский мостик. Он, конечно, был там, на своем месте. Где же еще находиться капитану, когда его судно отправляется в первый рейс? Верити улыбалась, стараясь представить себе, как он отдает сейчас команды, как зорко следит за всем и вся. Нет, она не станет заводить с ним разговор. Она уже приняла решение. Даже если поступит приглашение посидеть за капитанским столом, она обязательно откажется. Верити оказалась на борту не для того, чтобы постараться заполучить то, что могла бы иметь раньше. Будь у нее тогда больше мужества и здравого смысла, она бы воспользовалась тем шансом, который представился ей, когда она впервые его увидала. Теперь уже слишком поздно.
Сейчас она более или менее смирилась со своей незавидной судьбой. Она отметила Рождество в компании матери. Теперь вот отправилась в круиз с человеком, которого полюбила. Хотя он никогда об этом и не узнает. Нет, она уже счастлива оттого, что находится рядом с ним. Оттого, что может погреться на солнышке. Попрощаться как следует с жизнью. Это будет горько-сладостное прощание. Для чего ей втягивать в свою трагедию кого-то еще? Нет, у нее нет такого намерения. С решительным видом она вновь повернулась лицом к пирсу и смеясь стала бросать последние бумажные ленты в воздух.
Она не заметила Джоселин Александер, которая, стоя на верхней палубе, наблюдала за ней. Лицо ее исказила горестная, отчаянная гримаса.
Только одна пассажирка не вышла на палубу, чтобы попрощаться с Майами. В гостиной своих апартаментов класса люкс Рамона Кинг тихо сидела в английском кресле из настоящей, добротной кожи. Стены гостиной были богато отделаны панелями из тикового дерева. Журнальный стол фирмы "Чиппендейл", сервант от "Шератон", на полу восточный ковер. В спальне стояла кровать эпохи королевы Анны. Напротив висел портрет работы Гейнсборо, после ее пробуждения сразу оказавшийся в поле зрения. Тяжелые портьеры бордового бархата — вообще в каюте преобладали темно-бордовый и светлосерый цвета — завершали интерьер. Рамона пока еще не могла заставить себя осмотреть ванную комнату, так как вся эта красота и роскошь слишком навязчиво напоминали ей о том, за что умер Кейт. Она, правда, еще не знала истинной причины, но была полна уверенности, что все обязательно разузнает. После шока, вызванного гибелью Кейта, прошло три месяца, и теперь она не испытывала ничего другого, кроме злого гнева. Да еще и решимости добиться справедливости.
