Мы, люди, никогда не сможем каяться в грехах своих до тех пор, пока мы не получим правильного о них понятия, пока не осознаем степени их преступности пред Богом. Мы способны бываем тогда только видеть наши грехи в их множестве и во всем их отталкивающем виде, когда Бог открывает нам наши духовные очи. Там, где ещё нет подобного видения грехов, там не было ещё и «духа благодати». Там, где «Дух благодати» отсутствует, будет отсутствовать и настоящее покаяние. Там где нет покаяния, не может быть прощения грехов и желанного спасения.
Заметьте дальше, что Господь обещает излить не только «духа благодати», но и «духа умиления»…
Дух умиления — это Тот самый Дух Святой, которого Бог излил на апостолов в день Пятидесятницы. Это Он дал ученикам силу проповедывать Слово, грешникам — желание каяться, как написано: «слыша это, они умилились сердцем и сказали Петру и прочим апостолам: что нам делать, мужи братия?»
В подлинном покаянии должен участвовать весь человек, весь полностью и без остатка. Когда наше сознание пробуждено, совесть вскрыта, разум просвещен, воля готова подчиниться воле Божьей, нашему порочному сердцу, «сердцу каменному» надлежит тогда стать «сердцем плотяным»; сердцу упорному, жесткому, звериному необходимо расплавиться, растаять… Прийти в состояние подобного умиления мы сами неспособны и не можем. Но если мы обращаемся к Богу, «дух умиления» производит в нашей душе нужную перемену. «Дух умиления» указывает нам на Распятого, на Того, Которого пронзили… «Воззрят на Него».
Взгляд на невинного, страдающего Спасителя всегда был основой истинного покаяния. Кающемуся надлежит как бы пройти по кровавым следам Христа от Гефсимании до Голгофы и там с Ним встретиться. Дух Святой приводит кающегося на это лобное место, как пойманного убийцу, на место содеянного им преступления и ожидает от него «принесения повинной», безусловного покаяния.
Стоя на Голгофе и взирая на Распятого, мы впервые видим себя в числе тех, «кто возлюбили более тьму нежели свет», враждовали с Богом, избрали Варавву, распяли Христа и лично ответственны пред Богом за всё содеянное. Наша душа наполняется тогда внутренним трепетом, мы приходим в ужас, в отчаяние, и сердце разражается рыданиями… «И будут рыдать о Нём, как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце».
Конечно, есть случаи покаяния, и таких немало, когда кающийся решительно порывает со всяким известным его совести грехом, не проронив при этом ни одной слезы, но сонмам покаявшихся людей знакомо и то чувство скорби и рыдания, о котором говорит разбираемое нами пророчество.
