Они в один голос вскрикнули и бросились к передатчику. Кром убрал магнитофон и вступил в прямую связь. Пауза продолжалась секунды три.
— Алло! Кто это говорит?
Радист «Оппенгеймера» назвал себя:
— Это М'Бала. Что случилось?
Кром принялся объяснять, но его прервал Бейли; он начал отпускать такие замечания в адрес механиков корабля-базы, что они граничили с оскорблениями.
— Но вы невредимы?
— Ни одной царапины, — доложил Кром.
— В течение двенадцати земных часов за вами будет послан разведчик № 3. Вслед за ним вылетит ремонтная бригада. Слушайте нас через десять земных часов. Понятно?
— Понял. Кончаю, — сказал Кром. Он откинулся с чувством облегчения и весь обмяк. Потом стянул с себя наушники. — Я совсем ослаб.
— Я тоже, — признался Бейли.
— Но я счастлив; мне хочется поделиться с кем-нибудь радостью. Вот что! Я отыщу Пятницу и расскажу ему. Без него бы нас, возможно, и не обнаружили.
Бейли усмехнулся.
— Правильно, так и сделаем.
Снова они поднялись к уступу и пошли вдоль него. У овального входа в пещеру лежал робот. Сигнальная лампочка у него на груди не горела.
Кром нагнулся.
— Пятница! — прошептал он.
На сей раз Бейли не стал напоминать ему, что это только машина. Кром несколько раз щелкнул активизатором — ничего не изменилось.
— Печально, — сказал Бейли.
Кром стоял подавленный. На секунду он вспомнил о скелете в пещере, потом посмотрел на робота.
— Исчезло последнее звено, — пробормотал он.
И, не вымолвив больше ни слова, зашагал вниз по склону. Бейли отправился следом за ним. Когда они дошли до золотистого берега и зашагали рядом, Кром остановился.
— Давай похороним завтра останки Холланда?
— Конечно, — сказал Бейли.
— Как ты считаешь, — нерешительно спросил Кром, — будет чертовски глупо, если мы похороним и Пятницу?
Бейли задумчиво взглянул на него.
— Нет, — ответил он, — пожалуй, не глупо.
Кром еще раз остановился на берегу озера. Он сделал это для того, чтобы посмотреть, что осталось от двух почти человеческих следов; их еще сильнее замело песком, и они теперь были едва различимы.
Районный Инспектор сидел за своим письменным столом. Это был высокий, хмурый субъект с неподвижным, ничего не выражавшим лицом, туго обтянутым кожей. Губы его двигались с четкостью механизма.
— Так чего же именно вы хотите, мистер Джонстон?
Перед ним по другую сторону широкого стола сидел, нервно сжимая руки, маленький, бледный человечек. Вид у него был жалкий, в глазах проглядывала тревога, движения были исполнены беспокойства.
