В духовной жизни, в свою очередь, происходила подлинная революция после того, как, несмотря на противодействие парламентов и Церкви, книгопечатание стало набирать силу, удовлетворяя человеческую любознательность – идеи начали приобретать власть над сознанием людей. И власть эта выше, чем власть королей и папы римского. У дворянина, который раньше думал лишь о сохранении своего титула и своих владений, у буржуа, заинтересованного только в своем благосостоянии, у слуги, заботящегося только о хлебе насущном, появляются убеждения. Это не значит, что люди совсем отрекаются от своих интересов, просто теперь их прикрывают идеями, которые превыше всего. Начало великому противостоянию эпохи – противостоянию между свободой вероисповедания и незыблемостью традиции – было положено в 1528 году в Сансе. Теперь Франция разделена не на сословия – она разделена на две партии.
Две партии! Невозможно было помыслить, что благочестивые христиане XV и XVI веков, стремящиеся реформировать существующую Церковь, вместо этого создадут новую! Однако это случилось, когда пришли в противоречие разум и вера, буква учения и его смысл, догма и индивидуальное сознание. Страсти противостоящих сторон накалились до фанатизма. И пока католицизм защищался при помощи костров и пыток, Кальвин объединил протестантов при помощи строгого, деспотичного и нетерпимого учения. Насилие, после 1534 года не знавшее границ, шло вразрез с волей Франциска I. Сначала оно творилось только именем религии, но приверженность значительной части дворянства и людей образованных идеям Реформации не замедлила всколыхнуть самые низменные политические страсти.
Монархия, и без того ослабленная плачевным правлением Генриха II, о котором можно смело утверждать, что не было более никчемного короля в истории Франции, в час кризиса оказалась беспомощной, а государство – мало способным к выживанию. И как всегда, гранды стараются ослабить централизацию власти – дело, начатое Капетингами, – и одновременно нарушают золотое правило Капетингов: единство нации превыше всего.
Осуществляя это извечное стремление провинциальной знати, гранды используют борьбу католиков и протестантов, усугубляя ее алчным желанием захватить власть. Эти внутренние распри скоро стали международными: разделенная Франция превратилась в лакомую приманку, которую оспаривали друг у друга Испания и Англия.
Опустошительная ярость царила в обоих лагерях; каждый оправдывал собственные ошибки преступлениями противной стороны. Когда вымирание династии Валуа поставило вопрос о наследовании, стало казаться, что погибнет все, что некогда составляло христианское королевство: нищета, беспорядки, раздел территории, иностранное вторжение представились неизбежными результатами гражданской войны, в которой участвовали все грабители Европы.
