— Ты как? — спросили меня после того, как процедура закончилась. — Как себя чувствуешь?
— Странно… Сейчас улечу на хрен.
— Куда улетишь?
— Ну, улечу короче.
— Нет уж, — усмехнулся массажист, разминая волосатые огромные ручищи, вполне соответствующие образу кузнеца, например, или палача. Выразительно. — Улетать не надо. Поднимайся.
— Не могу… Кажется…
— А придётся. Вставай.
Меня водрузили вертикально. Те ещё ощущения, не вдруг привыкнешь. Через пару минут мне всё-таки удалось утвердиться на ногах. Действительно, чувствуешь себя как младенец, никогда не умевший ходить.
Болхат и его второй сын, Манджуд, помогли мне выйти на воздух, поставили на песок. Услышав имя второго сына главы семьи Одей, я снова напрягся. Трудно было привыкнуть, что имена уроженцев Империи точно так же повторяются, как и имена людей на моей родине. В первый момент я буквально впился взглядом в младшего Одея. Нет, ничего общего с охотником Манджудом, который погиб в схватке с «тритоном», разве что комплекция примерно та же. И, может быть, возраст.
Этот парень ещё больше, чем Равесмал, походил на своего отца. С Энией он разговаривал свысока, но не чванливо, а с позиции чуть более старшего в семье. Отношения представителей семейства, насколько вообще это можно было понять, были выверенными, намертво устоявшимися, не подразумевали каких-либо споров или дележей — и строго иерархичны.
Впрочем, иерархичны были отношения любых местных обитателей между собой. Положение человека определялось от рождения и в ходе жизненного пути мало изменялось. Такие, как я, сумевшие изменить своё положение в обществе на целую ступень, встречались редко. Даже среди чужаков.
Всё остальное из происходившего со мной осталось в памяти в качестве набора разрозненных образов. Многое я не воспринимал от боли, правда, ощущаемой отстранённо, скорее просто как наличествующий факт, а не непосредственно. Многое проходило мимо сознания в моменты наивысшего напряжения, когда тело полностью мобилизуется на выполнение одной, чисто физической задачи, теряя возможность тратить крупицы энергии на лишние чувства, в том числе и на работу органов восприятия.
Кое-что я смог запомнить, но вряд ли сумел бы позднее на основе этих скудных обрывков впечатлений восстановить хоть сколько-нибудь полное представление о загадочной магической методике. Болхат Одей и его дети могли не опасаться, что их тайны кто-нибудь из клиентов сможет подхватить и использовать. Это было невозможно. Что я сам усвоил, наблюдая за семейством Одей в работе, — их труд действительно требовал от них огромных усилий и полной отдачи.
