Бельский приставил руку к глазам.
— Молодой какой-то, не ведаю я его.
— Это Ивашка Турунтай-Пронский, — доложил хану молодой мурза, недавно побывавший в Москве.
— Велю войску перелезать реку.
Всадники устремились было к воде, но русские воины пустили стрелы, и довольно удачно: несколько всадников было убито, жалобно заржали раненые лошади.
— Где же пушки, где пищали? Пусть прогонят русских от берега!
Когда пушки были установлены для боя и дали, залп, воины Турунтая-Пронского дрогнули — ядра побили немало людей, началась сумятица. Но в это время справа и слева показались две рати — одну вели князья Семён Иванович Микулинский и Василий Семёнович Серебряный-Оболенский, другую — Михаил Михайлович Курбский и Иван Михайлович Шуйский, а затем из-за дальнего леска выдвинулась большая рать, ведомая Дмитрием Фёдоровичем Бельским.
Сагиб-Гирей словно заворожённый смотрел, как чётко и слаженно движутся русские полки, глаза его сверкнули гневом.
— Семён! Ты сказывал мне, будто великого князя люди в Казань пошли, что мне и встречи не будет, а я стольких оружных людей в одном месте никогда нет видывал!
Хан повернул коня и устремился в свой стан.
Семён Бельский пристально всмотрелся в русские полки. И хоть далеко было, он увидел впереди главной рати своего старшего брата. Вот Дмитрий приложил руку козырьком к глазам и стал похож на славного русского витязя Илью Муромца — такой же тяжеловесный, спокойный, уверенный в своих силах. Да, многое изменилось с тех пор, как Семён вместе с Иваном Ляцким бежал к Жигимонту. Вопреки их ожиданиям Русь при малолетнем правителе продолжала крепнуть. Это было непостижимо уму. Дмитрий со многими воинскими людьми явился на берег Оки, а другой брат-Иван, наверно, возле юного великого князя в Москве. Они оказались дальновиднее его, Семёна, уверившего себя, будто объединёнными силами Жигимонта, Сагиб-Гирея и турецкого султана можно легко одолеть Русь, управляемую несмышлёнышем Иваном. Но вот пришёл к Оке со стотысячным войском Сагиб-Гирей и, едва увидев неприятельские полки, вознамерился в страхе бежать назад в Крым. А ведь это — конец всем его честолюбивым замыслам. Иван с Дмитрием оказались мудрее неразумного младшего брата, впавшего в гордыню. Что ждёт теперь его — презрение панов радных, кривые усмешки татарских вельмож, острый нож ногайца или астраханца? Семён впервые пожалел о том, что перед походом отверг присланное с гонцом предложение брата Ивана возвратиться в отечество. Участие в нынешнем походе Сагиб-Гирея навсегда отсекло его от Руси. Кто он теперь? Никому не нужный бродяга без роду и племени, презренный слуга многих господ. И хоть день был солнечный, жаркий, Семёну Фёдоровичу Бельскому стало вдруг знобко. Он тронул коня и неспешно поехал в стан Сагиб-Гирея.
