Ваня хотел было сказать, что зашёл к нему просто так, от нечего делать, однако он усвоил уже, что великому князю непригоже слоняться без дела, поэтому заговорил о другом.
— Хотел бы я знать, что это за грамоты у тебя на столе?
— Это монастырские грамоты. Каждый монастырь, приобретая вотчины в заклад или в закуп у детей боярских, обязан присылать выпись о том мне, твоему холопу.
— Разве монастыри не имеют права принимать эти земли? Ведомо ведь, что, вступая в монастырь, будущий инок должен внести вклад.
— Монастыри и впрямь могут приобретать вотчины по вкладам, а также покупать их. Однако великий князь должен ведать, какие именно вотчины перешли к монастырям, и по, возможности препятствовать этому. Хорошо ли будет, если обители завладеют всеми землями в государстве? Сможет ли тогда великий князь содержать войско? Чем он будет жаловать своих бояр и детей боярских? Вот почему великая княгиня Елена Васильевна, царство ей небесное, приказала монастырям без ведома государя самолично вотчин не покупать и в заклад не принимать ни у кого. О всех своих новых владениях обители должны сообщать великому князю. Если же монастырь купит вотчину или примет её в заклад без твоего, государь, ведома, то ту вотчину ты можешь отписать на себя.
— Скажи, Фёдор, а много ли ныне вотчин переходит к монастырям?
— Много, государь… Время сейчас такое… Всеми правдами и неправдами монастыри стремятся завладеть землями.
Разговор о грамотах был закончен, но Ване не хотелось покидать палату Фёдора Мишурина.
— Ныне посол ногайского князя предложил мне выкупить отъезжика Семёна Бельского. Бояре заспорили, одни хотят его казнить, другие — встретить с почётом. Скажи, Фёдор, как бы мой отец поступил?
Дьяк задумался.
— Вообще-то Семён Бельский плохой человек. Изменив своему государю, он переметнулся к Жигимонту, чтобы подвигнуть его на Русь. Когда же это Семёну не удалось, он обманул и литовского государя. Сказав, что отправляется к святым, местам в Иерусалим, отъезжик кинулся к турецкому султану Сулейману, а оттуда в Крым. И повсюду он вредил Руси.
— Выходит, его казнить следует лютой казнью?
— Не спеши, государь, казнить людей. Ныне достойных и разумных советников у тебя не так уж много. А Семёну Бельскому в уме не откажешь. Может, и стоило бы привлечь его на свою сторону.
Ване показалось, что Фёдор Мишурин чего-то не договаривает, словно боится поведать ему всё без утайки. Кого он боится? О чём умалчивает?
— Скажи, Фёдор, а много ли у нас ворогов?
