Второй раз я встретил его на верхней палубе. Наш пароходик, отчаянно шлепая по воде плицами, полз мимо наклонившейся к Днепру Лавры. Путаясь в зелени, взбегали по холмам лестницы, над балками повисли игрушечные мосты. На вершинах холмов, словно высеченные из скалы, стояли глыбы одиноких домов. Медленно разворачивался и уплывал назад древний Киев, похожий издали на остров Буян.
— Вот где надо жить! — произнес кто-то рядом со мной.
Это был все тот же рассудительный мужчина. Говорил он так уверенно, что невольно захотелось возразить. Я сказал как раз обратное тому, что думал:
— Почему именно здесь? Город как город. Ничего особенного.
Он немного подумал и спросил:
— Вы, конечно, москвич?
— Нет, я из Ленинграда.
— Н-да... Беспокойный город Москва. Очень беспокойный.
— Я из Ленинграда.
— В Москве хорошо работать, а жить — в Киеве.
Мои слова отлетали от него, как целлулоидные шарики. Я обиделся.
— В Киев нужно было приезжать в сорок четвертом году, — резко сказал я. — Тогда не было башенных кранов. Киевляне таскали кирпич носилками.
— А вы, собственно, чего сердитесь, молодой человек? —. ответил он, глядя на реку. — Вы недовольны тем, что на земле есть города лучше Ленинграда? Но ведь это правда. Мы не любим говорить правду. Такова жизнь.
Он говорил, как камни ворочал, и подержанный афоризм насчет правды тоже был произнесен веско, с наслаждением.
— Дело не в том, что мне нравится, а в том, кто мне не нравится, — ответил я запальчиво.
Наверно, я сказал бы еще не одну глупость, но в это время первые капли дождя хлестнули по палубе, и я спустился вниз, возбужденный, как человек, которому помешали додраться.
Трижды прогудел гудок. Провожающие бросились к трапу. Напротив нашей скамьи один из них поскользнулся на каком-то темном предмете и побежал дальше. Предмет отлетел к стенке. Это был бумажник.
Мальчишки, как по команде, взглянули на меня. Я закрыл глаза и прислонился спиной к переборке. Скоро послышался шелест денег и шепот:
— Вовка! Тридцать четыре рубля! И письмо. А документов нет.
— Здорово! Кто же его потерял? Может, он? (Это про меня.)
— Нет, он с места не вставал.
— Колька, здорово как! Ты же и бабке можешь отдать, и нам останется!
— Не знаю, Вовка... Страшно. Может, обыскивать будут.
— Кого обыскивать, дурной! Тут, может, тыща человек и всех — обыскивать?
— А человек, который потерял?.. Может, у него последние.
— А у тебя не последние? Тоже кто-то попользуется. В общем, смотри... Мне-то не нужны. Я бы, может, отдал. Только перемет мы с тобой вязали и горох собирали... Зря, выходит?
