Вскоре ее нагнал лесовоз. Шофер, узнав бабу, остановил машину, посигналил Дашке, не услышавшей мотора. И вскоре ссадил ее у барака, где жил бугор.
Василий, по кличке Тесть, не работал ни одного дня в своей жизни. Он был фартовым. И никогда не нарушал воровского закона.
Здесь, в Трудовом, он был негласным хозяином всех условников. Они слушались его слепо. Больше начальства. Боялись пуще смерти. Его слово было законом для всех.
О приходе Дашки Тестю доложил худой старый сявка. И угодливо распахнул перед бабой дверь барака, сказав, изогнувшись коромыслом:
— Прошу, мамзель...
Дашка перехватила скользкий взгляд мужика. Ровно в секунду всю ее облапал. Но ни словом, ни движением не обидел, раз сам бугор соизволил выслушать ее.
Тесть сидел у стола, когда Дашка вошла в комнату.
— Здравствуйте, - тихо пролепетала баба, внезапно оробев и в секунду забыв, зачем пришла сюда.
— Здравствуй, Дарья! - громыхнуло от стола. И громадный человек, закрыв собою два окна и весь свет в комнате, встал навстречу бабе.
Дашка лишь слышала о нем. Но никогда не доводилось встречаться вплотную, а тем более разговаривать.
Условники рассказывали о Тесте шепотом. О нем ходили легенды. Говорили, что Василий отбывал сроки во всех лагерях Севера. Побегов на его счету больше, чем судимостей. «О его силе, коварстве, неуемной злобе и мстительности рассказов хватало по всему Северу», - вспомнились слова Тихона о Тесте.
Дашка смотрела на него снизу вверх, вобрав голову в плечи.
Серые глаза Тестя смотрели на бабу изучающе.
— Чего остолбенела, проходи, присаживайся. Говори, с чем пришла.
И Дашка вспомнила. Она рассказала Тестю все. О Тихоне, о своих запоях. О том, как позволяла за угощение тискать себя. О смерти сожителя. И о сегодняшнем: как ее, словно тряпку, выкинули из машины.
Бугор слушал молча. Когда баба выплеснула свои обиды, спросил:
— За что сюда влипла?
Дашка и здесь все начистоту выложила, сознавшись, что давно ей жить неохота. Не похоти ради, а из страха за родителей изломанной оказалась судьба.
Василий достал из-под стола поллитровку.
— Выпить хочешь? - предложил бабе.
— Нет. Я свое выпила. Теперь до смерти опохмельем болеть стану. Мужика по пьяной лавке просмотрела. Зарок себе дала ни капли в рот не брать. Перебрала свое...
— Воля твоя. А оно и верно. Не дело тебе хмельным баловаться. Да еще в неволе. Держись, если сумеешь. Ну а с обидчиками твоими я сам разберусь. Только отныне поводов не давай к себе приставать. Иначе зашибут где-нибудь насмерть, как бешеную суку. Слыхал я о тебе. Не приведись схлестнулась бы с кем, живя с Тихоном... Это стало бы твоей последней песней. Вот ты пришла за защитой, а разве за своим хвостом греха не видишь?
