На дне её оставались капли воды. Змея лежала в сырости, свернувшись кольцами посреди вытянутого днища, но от моего тычка ногой в лейку она подняла треугольную голову с зубчатым рисунком, тянущимся дальше по хребту, и, выбрасывая изо рта чёрную нитку языка, недовольно на меня посмотрела. Я сразу её понял. Если бы змеюка могла говорить, то сердито сказала бы примерно следующее: «Почто бухаешь, спокою не даёшь? Что я тебе такого сделала? Помешала, да? Место в твоей лейке пролежала? Сладил с маленькой?»
— Проваливай! — говорю. — Ползи в лес! Ты ядовитая, мы тебя боимся. Не захочешь, да при случае ужалишь. Это в тебе природой заложено.
Змея вылезла на землю, но не в ровный заводской вырез лейки, а в пролом, не помню, когда и отчего образовавшийся на верхнем скруглённом углу пластикового сосуда. Вяло навиваясь, она нехотя двинулась по междурядьям за пределы огорода. Пару дней мы с Верой ходили по двору осторожно, поглядывая себе под ноги, побаиваясь, но гадюк, похоже, в усадьбе больше не было, и бдительность в нас притупилась.
Вскоре мне понадобилось сходить на пепелище дома, сгоревшего неподалёку. На краю пепелища, куда я пришёл с ведром и лопаткой, остались не тронутые огнём древесные опилки, зачем-то некогда привезённые в усадьбу хозяином и насыпанные на землю толстым слоем. Опилки меня и интересовали. Они нужны были нам с женой для определённых нужд, и я таскал их отсюда несколько раз за лето. Присел на корточки и стая ковырять лопаткой. Спину сквозь рубашку жарило солнце. Со временем опилки побурели, заросли, в них копошились жучки, муравьи, и прежде чем складывать в ведро полезные нам отходы лесозаготовительного производства, я старался выбирать из них траву с переплетёнными корнями и букашек. Вдруг заподозрил, что кто-то за мной подсматривает сбоку; повернулся и ахнул, увидев рядом гадюку. Змея устроилась на закоптелом кирпиче, отвалившемся от фундамента сгорелого дома, и грелась в солнечных лучах. Так же, как та, в лейке, она собралась кольцами и так же вскинула голову, чтобы посмотреть, кто нарушает её покой. У гадюки глазки маленькие, бисерные; но от их пронизывающего взгляда мне стало не по себе. Голова змеи покачивалась сбоку набок и медленно поднималась выше, словно пресмыкающееся изготавливалось для броска. Подхватив ведро, я отступил задом и набрал опилок подальше от гадюки. «Вот тебе хороший урок. Если змей вокруг не видно, это ещё не значит, что их поблизости нет. Надо быть начеку в своём огороде, а то нечаянно наступишь, и тяпнет за ногу», — такое умозаключение вывелось у меня само собой.
