Почти одновременно с министром письмо Нагана получил и заместитель начальника главного артиллерийского управления генерал Крыжановский. После обычных любезностей в этом письме Наган предался воспоминаниям довольно откровенного характера: «Лишь только узнал, что система моего ружья официально принята для нового перевооружения в России… Я не могу далее медлить в выражении всей моей признательности за приятные известия и всё то, что вы пожелали для меня сделать во всё продолжение опытов, так и в отношении премии». Наган писал: «Я никогда не забуду той приветливости, с которой Вы меня приняли, и также снисходительности, которую вы мне оказывали по отношению опозданий, независимых от меня, задерживавших доставку оружия и доставлявших вам неприятности» (подчеркнуто нами. – В.А.).
Стоит лишь вдуматься в текст, чтобы перед нами в самом неприглядном виде предстали действия и Крыжановского и министра Ванновского. Излияния болтливого бельгийца прямо говорят о наличии закулисной сделки. Пока еще не найдено документов, прямо подтверждающих корыстную сделку Нагана с Ванновским и другими. Но такая возможность не исключена, если учесть ярко выраженное покровительство Нагану с их стороны в вопросе выдачи вознаграждения.
В июле 1891 года царским правительством были внесены в Учётный банк предназначенные Нагану деньги.
Но 200 тысяч лишь разожгли в Нагане жажду наживы. Через месяц с небольшим Наган обратился к русскому правительству с просьбой разрешить поставку винтовки Мосина Греции, Сербии, Болгарии и даже… Бразилии. Такая исключительная бесцеремонность Нагана привлекла внимание военных кругов и озадачила даже Ванновского. Наган получил отказ.
Пока царские власти занимались «коммерческими» делами с Наганом, они сознательно затягивали решение вопроса о выдаче привилегии капитану Мосину. Только 2 июля 1891 года исполнительная комиссия по перевооружению армии признала, что «главные существенные части винтовки образца 1891 года выработаны исключительно капитаном Мосиным», и нашла нужным предоставить ему право на привилегию. Несмотря на все ухищрения в пользу Нагана, комиссия всё же не смогла отказать Мосину воригинальности его изобретения. Правда, правящие круги явно впали в противоречия. Винтовка оставалась безымянной, но авторское право Мосина на эту самую винтовку, на привилегию всё-таки признавалось.
Ванновский согласился с докладом комиссии, но, равнодушный к интересам государственной казны, когда речь шла о платежах Нагану, проявил о ней особую заботливость, когда речь зашла о привилегии Мосина. На докладе появилась резолюция министра: «Согласен, но с тем, что для русского правительства запрещения не будет существовать ни в России, ни за границей». Подобная предусмотрительность была совершенно напрасной. Мосин не был капиталистом, подобно Нагану, и вовсе не собирался обогащаться за счёт своего изобретения, тем более в ущерб интересам своего отечества.
