Он вскочил — вроде бы осторожно, чтобы не разбудить ее, но в нем еще чувствовалось не до конца утоленная жажда безраздельного и полного обладания женщиной. Первое, что ему попалось, это какое-то служебное удостоверение. Он еще не успел прочесть имя, как ему бросилось в глаза: «врач-псих.». От неожиданности он уронил куртку на пол. Руки у него опустились, он скорчился, словно магическим заклинанием превращенный в статую сморщенного, беспомощно голого мужчины. Значит, все-таки им удалось его перехитрить!
Почувствовав взгляд со стороны кровати, он сжался, словно от холода, и присел на корточки, прикрывая наготу.
— Что ты там делаешь?
«Врач-псих.» улыбалась ему, и казалось, что улыбаются ее глаза, щеки, красивые плечи.
— Я ненавижу тебя! — прошипел Александр, оставаясь в неудобной позе.
— Ты не ненавидишь меня, милый, — сказала «врач-псих.» и поднялась во всем своем женском великолепии.
— Ты мне вкатила какие-то эндорфины?
— Нет, это был препарат, подавляющий серотонин и заставляющий твой собственный мозг побольше вырабатывать допамина.
— Но это одно и то же!
— Нет, совсем не одно и то же. Допамин — твой, и потом это не эндорфин.
Это его отнюдь не утешило. Однако ему пришлось выпрямиться, потому что от неудобной позы у него затекли ноги. Он поднял ее куртку и держал ее у себя перед животом.
— И сколько это будет продолжаться?
— А разве тебе не хочется подольше любить меня? — капризно сказала «врач-псих.» довольно бесстыдно потягиваясь всем телом.
— Ненавижу тебя! — рявкнул Александр.
«Врач-псих.» внезапно сникла. Потом, словно решившись, вскочила, показав и другую сторону своего женского великолепия. Схватила свое немудреное белье с кресла.
— Погоди, ты куда? — забеспокоился Александр.
— Ты же ненавидишь меня!
Он попытался было обнять ее, она же, извиваясь, как змея, выскользнула из его объятий и стала одеваться.
— Я опаздываю.
— Спасать еще какого-нибудь самоубийцу?
«Врач-псих.» рассмеялась довольно, как человек, хорошо сделавший свое дело.
— К сожалению, уже никто не покушается на свою жизнь, мой милый.
— Ты придешь снова?
Она вырвала у него из рук свою куртку, а он, позабыв стыд, стоял перед нею голый, как пациент перед врачом.
— Это зависит от тебя. И от твоих эндорфинов.
— Как ты можешь быть такой жестокой!
— Медицина всегда была жестокой, милый! Ладно, будь здоров и не делай больше глупостей!
— Неужели ты все-таки не придешь? — жалобно заскулил молодой инженер.
Она остановилась в дверях и оглядела его с ног до головы взглядом врача, будто оценивая его физический статус.
