— О боги, какие гетеры бывают на свете: умные, красивые… Да разве в такое поверишь! Сказки! Калос кай агатос! — прохрипел он с презрением девиз, которым так восхищались последующие цивилизации. — И откуда тебе известна такая машина, как ты там сказала?
Циана умышленно не повторила название полиспаста. Ей было запрещено вмешиваться в развитие древнего мира. Вначале она была вынуждена это сделать, чтобы привлечь к себе внимание великих мужей древности.
— Как это нет умных гетер! А Аспасия? А твоя Фрина? — повернулась она к Праксителю, также оценившему гениальную простоту и эффективность полиспаста и молча снова поднесшего ей свой кубок.
— Какая Фрина?
— Та, что служила тебе моделью. — Она взяла кубок, потому что волнение и жара распаляли жажду.
— Модели у меня вот здесь, — и он постучал пальцем себе по лбу. — Но раз ты настолько учена, ты должна знать, что идеи красоты живут в другом месте. Я беру их прямо оттуда, не буду же их брать у какой-нибудь…
— Эй, — топнула Циана правой сандалией по мраморным плитам пола в беседке. — Я запрещаю в моем присутствии употреблять обидные слова о женщинах! А ты, мой дорогой ваятель, не должен передо мной повторять эти выдумки о царстве идей и так далее! Старик Платон не рассердится, если ты будешь ваять с натуры. Как, например, ты изваяешь такую ножку, если не увидишь ее? — воскликнула она, смеясь и подняв полы хитона над коленом.
Такой белой ножки с такой изящной линией икр, положительно, не было в Платоновом царстве идей, если вообще там была в самостоятельном виде идея женской ноги. Трое мужей не отрывали глаз от ножки Цианы, даже когда пурпурные полы хитона вновь покрыли ее. Первым стряхнул с себя колдовские чары Цианы Пракситель.
— Значит, ты не признаешь Платона, не так ли? Извини, но я подумал, что тебя подослал Костакис, он то и дело подсылает нам разных шпионок. К тому же Платон любимец властей…
— Ну конечно, особенно им по душе его трактат о государстве, — согласилась Циана. — Но речь шла о Фрине.
— Я сказал тебе, что не знаю никакой Фрины. Кто она?
— Гетера! Самая красивая, самая уважаемая… — Циана уже начинала волноваться, неужто она снова что-то напутала?
— Видишь ли, дочь Зевса, — захихикал старик, внимательно изучая проект театральной машины, предложенный Цианой. — Если бы у нас появилась такая гетера, я бы первым свел с ней знакомство!
Циана рассердилась: имя его пережило тысячелетия, а он держится, как выживший из ума сатир.
