— Ну, добро пожаловать, располагайся, — указал мне старик на широкое, удивительно чистое ложе под навесом. — А я принесу тебе свежей водицы. А может, предпочитаешь вино для смелости, а? — задорно подмигнул он мне выцветшими глазами. Трудно было предположить, чтобы страшный зверь держал у себя слугой такого добряка.
Я ответила ему, что мне ничего не нужно, что я спешу, а о сосуде спросила потому, что никогда не видела таких.
— Но это вовсе не сосуд! — поднял он его. — Разве не видишь, что у него нет дна? Это рупор, в него я рычал, чтобы испугать тебя, но ты оказалась молодцом.
Он осторожно поставил рупор в угол, рядом бросил бычью маску с красными нарисованными ноздрями. Теперь я решилась пошутить:
— Неужто Минотавр так постарел, что не может уже и реветь?
Старик выпрямился передо мной, озабоченно оглядел мою тщательно подобранную для путешествия одежду того времени.
— Послушать тебя, так ты вроде не критянка и не афинянка…
— Нет, — призналась я. — Я прибыла сюда издалека. Я фракийка и хочу только поговорить немного с Минотавром. Можно?
Явно довольный, что угадал мое происхождение, он снова улыбнулся той странной, по-стариковски лукавой улыбкой. Так улыбался мой прадед, когда играл со мной. Старик сказал:
— Раз уж мы сбросили маски, можно. Я — Минотавр.
Мне очень захотелось сказать ему: «Послушайте, не морочьте мне голову!», — но я не знала эквивалента этого выражения на их языке, поэтому только немного отодвинулась, прижалась спиной к стене, чтобы видеть оба входа на террасу. Под навесом было прохладно. Дыхание моря освежало воздух, и средиземноморский зной чувствовался не так сильно. Старик засуетился, поставил передо мной мисочку с финиками, стал еще милее:
— Покушай, доченька. Из Финикии. Ты, вроде, не поверила мне?
Одна фотокамера, которой я снимала, была спрятана в брошке у меня на груди, и я приподняла мисочку, украшенную типичным для того времени орнаментом. Если бы я могла взять ее с собой, какой бы фурор произвела! Впрочем, вероятнее всего, меня попросту обвинили бы в фальсификации. Археологи все еще верят только тому, что пролежало в земле определенный ими самими же срок. Наши же путешествия во времени служили им лишь для подтверждения той или иной их гипотезы. Конечно, я хотела также выиграть время, чтобы переварить свалившуюся на меня новость. И я сказала:
— Как тут поверить, если все говорят совсем другое?
Мое неверие ничуть не обидело его.
— Молоденькая ты слишком, потому и не знаешь, что никогда не верно то, что все говорят. Всю правду знают немногие. Стоит чему-нибудь стать всеобщим достоянием, как оно тут же обрастает вымыслом, превращается в сказку.
