— Просто я играю дома каждую субботу у себя в колледже. Я разве тебе не говорила?
У Григорьева снова появилась надежда. Однако вечером Григорьев обнаружил за столиком у бассейна только одну лишь Наталью.
— А где подруги? — спросил он, усаживаясь рядом с ней.
— Олеся ушла на свидание. У нее нынче роман с Хосе Игнасио! — тут же сообщила Наталья. Григорьеву было абсолютно все равно, где Олеся, а про Ирину Наталья ничего не сказала.
Следующим вечером в баре у бассейна Ирина долго не появлялась. И опять: лишь только вышла, посидела с пять минут со всеми, а затем поднялась.
— Всем пока: я сегодня иду на «турецкую ночь»! — заявила она и в один миг словно испарилась.
«Турецкая ночь» — это было некое стандартное ночное представление. Судя по рекламе, там было примерно так: сидишь, ешь, пьешь, тебе показывают национальные танцы, и ты сам в них участвуешь. Обычно там представляют танцы живота, как женского, так и мужского.
Она ушла, а Григорьев остался выпивать дальше.
Еще немного посидев, разошлись по номерам — спать.
Под утро Григорьев снова замерз. Машка на соседней кровати тоже спала, завернувшись в одеяло с головой, как в кокон.
Искупавшись, Григорьев пошел в ресторан завтракать. Там была опять одна Наталья.
— Где девушки? — спросил Григорьев, подсев к ней за стол.
— Спят.
Тут, впрочем, подошла и Олеся. Вид у нее был несколько помятый.
— Доброе утро? Как дела? — спросил ее Григорьев. — Не выспалась, что ли?
— Да я вообще сегодня не спала!
Ирина же объявилась только после обеда. Григорьев увидел ее с балкона: у стойки бара она увлеченно разговаривала с каким-то мужиком. Когда Григорьев вышел во двор, Ирины там уже не было. Взяв пива Григорьев сел в тень под дерево около бассейна.
Приплелся недовольный сонный Палыч, сел, отдуваясь, рядом, заворчал:
— Только хотел поспать, задремал, было, в холодке, как пришла зараза-горничная убираться. Всегда именно после обеда. Утром бы и убиралась. А если повесишь табличку не беспокоить, так вообще не придет. Ей ведь не объяснишь. Она чего-то кудахчет, типа, извините. А чего тут извиняться: сон-то уже перебит …
Действительно, горничные в скрывающих волосы белых платках, широких рубахах и в штанах имели обыкновение убирать номера в это самое сонное послеобеденное время.
— Ты заметил, пиво сейчас везде стало плохое, — продолжал ворчать Палыч, — оно будто синтетическое, толку с него никакого, только ссышь! Хотя вот это, на удивление, ничего.
— Это потому что очень холодное.
