Дейв улыбнулся и сказал:
— Я думаю, это лето для нас будет дерьмовым. Но я все детство мечтал вырасти и стать офицером морской пехоты. Как там говорится в пословице? «Боль проходит. Гордость остается навсегда».
Я же ответил, что видел надпись на бампере одного из автомобилей, стоящих на здешней парковке: «В поту еще никто не тонул», — почувствовал, что в глубине души нервничаю. То есть не было страха или беспокойства — это пришло позже, а вот какая-то тревога все не отступала. Трансформация в морского пехотинца — хорошая проверка для американского молодого человека. Репутация морской пехоты всем известна.
Мы прочувствовали это на своей собственной шкуре, получая на складе обмундирование утром третьего дня. Все курсанты построились и зашагали от бункера к бункеру, нам выдавали рубашки и брюки зеленой камуфляжной ткани, нейлоновые ремни с двумя фляжками оливкового цвета, ну и всякую мелочь типа спрея от насекомых с надписью: «Средство, отпугивающее насекомых и членистоногих». Болтавшиеся на складе два молодых морских пехотинца решили воспользоваться предоставленным им шансом и «подставить» будущих офицеров, гаркнув: «Вольно!»
Такую команду мы еще не проходили. Я, мысленно аплодируя им, все же пытался дать понять, что не собираюсь терять собственное достоинство.
«Давайте не будем делать из нас посмешище. Встать по стойке «смирно»?»
Курсанты рядом со мной немного выпрямили спины, руки опустили по швам. На что два морских пехотинца сказали, что в ШПО можно стоять только двумя способами: либо по команде «вольно» — при которой ступни солдата находятся друг от друга на расстоянии примерно 30 сантиметров, руки сомкнуты за спиной, лицо поднято, взгляд устремлен вперед, либо по стойке «смирно» — ноги вместе, спина прямая, руки по швам.
Позже, на обед, нас привели в полуцилиндрической формы ангар из гофрированного железа — так называемый куонсетский ангар,[1] собранный впервые во время Второй мировой войны в местечке Квонсет-Пойнт, штат Род-Айленд. Жуя бутерброды с мясом и яблоки — готовые обеды, которые морские пехотинцы называли «мерзкой коробкой», мы буквально испеклись в этой нагретой солнцем алюминиевой печке. Здесь мы познакомились с нашим командиром, который, похоже, относился к нам с таким же омерзением, как к этим обедам. Чисто выбритая блестящая челюсть, нос с горбинкой, седеющие волосы как-то не соответствовали образу полковника-контрактника. Но силы ему было не занимать, он выглядел так, как будто мог уложить на землю любого, властность чувствовалась в каждой нотке его голоса.
