Золотые века [Рассказы] | страница 45

Мама, вытирая слезы, налила всем по рюмочке анисового ликера. Когда волнение несколько улеглось, тетя обратила внимание на мою руку. До сего момента восстановление между ними дружеских отношений полностью затмило трагедию. Она осмотрела уродливую конечность с удрученным выражением на лице, а потом сказала свое знаменитое: „Ерунда какая!“

Тут следует заметить, что тетя имела обыкновение использовать эту фразу, как никто другой на нашей планете. Ее слова лишали всякого смысла любое явление или событие. Без исключений. Если бы президент Рузвельт услышал, как тетушка говорит свое „Ерунда какая!“, то атака на Пёрл-Харбор показалась бы ему совершеннейшей чепухой, он никогда не объявил бы войну Японии и Хиросима и Нагасаки не превратились бы в руины.

— Ерунда какая! — произнесла тетушка. — И из-за этого вы подняли такой шум?

Она говорила так, словно слоновость моей руки могла причинять не больше неприятностей, чем кофейная тянучка, которая имеет обыкновение прилипать тебе к зубам.

— Но, тетя, — произнес я, словно мне надо было оправдать свое поведение, — я остался без пальцев, а рука, смотри, во что превратилась.

— А может быть, пальцы просто спрятались под слоем кожи? — предположил мой кузен.

— Ты постарайся, — сказала его дочка, — может быть, они и выйдут наружу.

— И вправду, — поддержал девочку ее отец. — Почему бы и нет? Давай, попробуй.

Я вытащил руку из вазы с водой и положил локоть на расстеленное на столе полотенце. Мне пришлось потрудиться. Там, где раньше был кулак, послышался треск, как когда наступаешь подошвой ботинка на стекло. Но результат не заставил себя долго ждать: какая-то невидимая корка вдруг треснула, и я вдруг почувствовал прохладный воздух кончиками пальцев.

— Они уже снаружи! — воскликнул отец. — Ты ими шевелишь! И все пальцы на месте! И ладонь вся вышла!

Пальцы у меня немного онемели и были холодными, но это была моя рука. Мама и тетя радостно и удивленно повизгивали, как женщины на футбольном матче, когда мяч готов вот-вот влететь в ворота. Мужская половина нашего семейства, напротив, смеялась и — по непонятной мне причине — хлопала в ладоши.

Дядюшка был на седьмом небе от счастья, потому что именно ему пришла в голову ценная мысль размягчить слоновую ногу горячей водой; а мама и тетя радовались тому, что помирились. Даже моя сестра посмотрела на мужа с некоторой нежностью, когда спросила:

— Пора доставать шампанское?

— У меня теперь будут руки разного цвета, — продолжал ныть я.