— Давай корень отрежем, — сказал дядя Сергей.
Тетка Настасья молча подняла и поставила пилу на ствол елки. Дядя Сергей принял рукоятку, и пила сначала коротко махнула по стволу раз, другой, словно пробуя голос, а потом загудела ровно, плавно, ритмично. Не глядя, можно было знать, что пилят двое сильных, умелых людей, у которых даже самая тяжелая работа в руках поет.
Они работали молча. Лишь иногда бросали друг другу короткие, отрывистые фразы:
— Сергей, спина-то не болит?
— Ничего, потерпим.
— Может, отдохнешь?
— Распилим — отдохнем.
Груня не спеша перетаскала сучья. Потом подошла к Серому. Лошадь мотала головой и била ногами.
— Что, слепни заели?
Груня сломила густую осиновую ветку и принялась размахивать ею, отгоняя слепней.
— Что же ты только их гоняешь? Ты их бей!
Груня живо обернулась. Из осинника вышел Ромашка. Он был в отцовском пиджаке, карманы висели где-то возле колен, а рукава были завернуты. Мокрая кепка была сдвинута на затылок, и над крутым лбом торчали потемневшие от влаги вихры.
Ромашка подошел к лошади и с размаху хлопнул ладонью по ее груди.
— Смотри, — сказал он Груне, раскрывая ладонь, — во какие припиявились — вся рука в крови!
Огромные, головастые, слепни лежали у него на ладони. Он сбросил их, вытер об траву руку, но уже не отошел от Серого. Он хлопал его то по брюху, то по ногам, то по груди.
— У-у, кровопийцы!.. Гудят, как «мессершмитты» какие!
— Ромашка, — взмахивая хворостиной, кричала Груня, — куда ты под самые ноги-то лезешь? Ударит ведь!
— «Ударит»! Дурак он, что ли?
Чаще-чаще запела, зазвенела пила и примолкла. И в тот же момент с глухим стуком упал в траву отпиленный конец ствола.
— Отдохни, — сказала тетка Настасья.
— Надо, — улыбнулся дядя Сергей и сверкнул зубами. — Порченый конь шибко не бежит!
Он сел на пенек и стал свертывать цигарку. Тетка Настасья взяла топор и принялась счищать с бревен жесткую лиловато-серую кору. Свежий срез, светлый и круглый, глядел сквозь зелень, как луна.
— Во какую распилили! — сказала Груня.
Она присела недалеко от дяди Сергея и уставилась на него, встревоженная своими мыслями.
— Дядя Сергей, а что мне подумалось…
— Что же?
— Дядя Сергей… Вот мы землю копаем… Лес возим… Строимся… А ведь война-то еще не кончилась?
— Ну и что?
— Ну, а вдруг немец обратно придет?
У дяди Сергея слегка сдвинулись брови:
— Никогда!
Дядя старательно притушил окурок, встал и, разминая больное плечо, снова взялся за пилу.
— Что ж я сижу? — спохватилась Груня. — Хоть щепок набрать!
