Итак, Марс, ночь, горит костер.
Сидим возле огня впятером и спорим.
Я спрашиваю:
– Что ты можешь знать о катаракте, Ипат?
– Да какая тебе разница, доктор, что он знает или не знает! – звучат в ответ сразу три возмущенных голоса. – Позволь святому человеку делать свое дело! Хуже не станет!
Сам святой человек отмалчивается. Лопает тушенку, смотрит на меня черными, маслеными глазами, и такая жалость читается в его взгляде, будто открыто ему мое прошлое, настоящее и будущее. Будто я для него – что кольчатый червь под микроскопом. От этого взора у меня щиплет в переносице, а во рту возникает привкус ржавого железа.
– Да! Пусть попытается! – говорит зычным басом слепой Егорка Шмелев, в земной бытности – ресторанный певец. Из-за Егорки и начался, собственно, сыр-бор. Я не знаю точно, какими ветрами артиста занесло в море, слыхал только, будто тот попал на Марс в числе пассажиров круизного парохода «Князь Пожарский». Егорка был здоровенным мужиком. Когда я глядел на него, мне всегда вспоминался былинный образ Ильи Муромца: косая сажень в плечах, крупные черты лица, аккуратная бородка… К несчастью, как и богатырю в молодости, Егорке не позволяла жить в полную силу тяжелая болезнь. Полагаю, из-за травмы, которую он перенес в юности, Егорка уже лет пять, как не был способен отличить свет от тьмы.
– Вот ты, доктор, заявляешь, дескать – медицина бессильна. А вера – она-то сильнее, чем ваша медицина. Я не супротив того, чтобы отец Ипат постарался. Слышь, братки! Я, так сказать, даю свое законное дозволение! Я в Иисуса Христа верую! Я солнышко увидеть хочу!
– Правильно, Егорка! – поддерживают слепого Мошонкин и куцебородый кок Степка. Степка не с нашего судна, не с «Кречета». С ним я познакомился, когда «гостил» в плену у каннибалов-работорговцев. Много воды с тех пор утекло, вернее, много песков унесло. Сидит теперь мой бывший враг рядышком и в ус не дует. – Законное и справедливое желание у тебя, брат. Нельзя допускать, чтобы от рождения зрячий человек ходил до конца дней слепым калекой!
– А знаете ли вы, что такое денатурация белка? – Мои доводы – будто глас вопиющего в пустыне. Но я всё равно пытаюсь. – Вареное вкрутую яйцо представили себе? Так вот, друзья мои: сетчатка у Егорки, прошу прощения за резкость, как вареное яйцо. Не существует способа, милостивые государи, вернуть ее в прежнее состояние, равно как не существует способа превратить вареное яйцо в сырое. Денатурация необратима!
