- Они не помогут нам, Таг…
- Местные? – он удивленно хмыкнул. – Разве у них есть выбор?
- Выбор есть всегда.
- В нашем мире эта истина часто пустой звук.
- Почему Зверь гонится за нами, ты знаешь?
Он лишь пожал плечами.
- Наверное, лучше тебе спросить у Лина. Нам он не рассказывал, и со временем мы перестали спрашивать. Не так уж это и важно, если он все равно нас настиг. Теперь и у нас нет выбора, Гун. Мы должны его убить.
- Гун, Таг, пойдемте! – крикнул нам Лин. – Время расставлять капканы.
- Что они задумали?
- Чжин предложил сжечь ублюдка. Вырыть глубокую яму, залить ее чем-нибудь горючим, заминировать и заманить туда Зверя. А потом, если эта тварь выберется оттуда, в чем я сомневаюсь, мы обрушим на него один из домов. Придется попотеть, Гун. О второй ловушке будем знать только мы вшестером…
Все было готово к середине ночи. Лин, Чжин, Мияко и Алан, вместе со старостой и еще несколькими мужчинами, отправились к яме, образовавшейся недалеко от границы с жилыми районами, там, где асфальтированная дорога, разбитая временем, растрескалась на пласты и обвалилась, обернувшись глубоким разломом. Они долго выкладывали железными листами дно, чтобы бензин, которого в городке оказалось в избытке, не ушел в землю раньше времени. Мы же с Тагом в это время, заминировали одно из бетонных зданий, расположенное неподалеку. На это ушла почти вся наша взрывчатка, и я подумала о том, что если Зверь выживет в огне, а после выберется и из-под плит, то нам попросту нечем будет его остановить. Я сказала об этом Тагу, а он ответил, что в таком случае, не стоит и пытаться. Значит, сказал он, похлопав по пыльной стене ладонью, этот Зверь и правда бессмертен. Я посмотрела на него, и он улыбнулся - все будет хорошо, Гун, мы с ним справимся.
Позже, когда нас уставших и голодных, староста пригласил на ужин, и мы сидели на мягких стульях в теплой комнате, нагретой бензиновыми печами, мне удалось немного вздремнуть. Пока разогревался ужин, и чудный аромат жареного мяса плыл по комнате, выбивая голодную слюну, мне снился дом. Он стоял посреди развалин, покосившийся и угрюмый, и взирал на меня осуждающим взглядом. Я знала, что он давно опустел, что состарился и прогнил, но где-то внутри верила, что если войду в него, если открою дверь, то увижу маму, расчесывающую перед зеркалом маленькую темноволосую девочку. И отца, перебирающего в тусклом свете очередную странную штуковину, оставленную нам в наследство людьми двадцать первого века. Они не увидят меня, а я тихонько проскользну мимо и встану у окна, чтобы не мешать семейной идиллии. И большеглазая девочка снова скажет маме о том, как сильно ее любит. И мама улыбнется в ответ, примеряя к шелковым волосам дочери сломанный гребень.
