Порой я пугался, что из-за подлеска как бы попутных витийств уже и героев не разглядеть. И тогда говорил себе: стоп, а ну-ка. И отложив в сторону незавершённую страничку исповедальных нравоучений («Главное ведь в этой жизни добрать своё и доотдать себя. Взял, сколько смог, и отдал, что есть, вот оно и счастье» — в таком приблизительно духе), принимался за программное. Про, например, отравление Лёньки волчьей ягодой. И сам не замечал, как строк через ннадцать начисто забывал о мальчишке, и заливался соловьём про уморения ядами блудливых бурбонов и их любовниц, снова неминуемо выруливая на обобщения общечеловеческого звучания, отчего стремление сотворить этакую Книжку Обо Всём, торчало из текста до неприличного вызывающе — как ложка из добрых щей.
Но на новое евангелие опус всё равно катастрофически не тянул. Придуманному мной народу в количестве двух человеко-единиц явно недоставало явления какого-нибудь Христа, за неимением коего он (народ) никак не мог сосредоточиться на чём-нибудь кроме поисков пропитания.
Одержимость героев хлебом единым и продиктовала мне рабочее название сей притчи притч: «Потерянные в капусте»…
Да-с, херовстенько, брат! — собрался было подумать я и услыхал за окном музыку. Выглянул: Лёлька: заставила Тимку выволочь на крыльцо патефон и устроила танцы. А что на крыльце — так весна ж уже, и почему бы не на пленэре? Да и мне чтобы мне не мешать, наверно.
И тут дошло: Восьмое ж! По случаю у них дискотека-то… И чего будем делать?.. Опять стишка сооружать? — поздно. Левкой на окне ободрать? — глядишь, по шапке ещё вместо благодарности огребу. Ладно уж, так пойду, на халяву. Обулся и пошёл.
— А теперь дама приглашает кавалера, — заметив меня, объявила Лёлька, отпустила затравленного пасодоблями Тимку и подошла и реверанснула так, что отказаться было бы верхом неотёсанности. И, долбанумши пяткой об пятку, я кивнул и повёл. Под, разумеется, Кристалинскую — не под «Дубинушку» же, ей-богу, мясами трясти?
Для тебя, для тебя, для тебя, трам-пам-пам, самой лучшей мне хочется быть — уау!.. А ведь это даже не моя — родителей моих музыка… С неба звёзды достать и единственным стать для тебя, для тебя, для тебя, трам-пам-пам!.. Как это кто такая? Это, голубчики, Алла Пугачева эпохи, когда сама Алла ещё под столл ходилла. Ну, или почти так.
Но Лёлька-то, Лёлька — хулиганка! выдумщица! Наташа Ростова на первом балу… Постой-ка: а ведь он у неё, очень даже может быть, и впрямь первый? Ну, держись, графинечка, да ноги береги…
