— Ну, в общем, да, — подтвердил Тим.
— А дальше всё просто, Ватсон. День, допустим, семь свечек с четвертью, а ночь — это, повторяю, к примеру — три с осьмушкой. И тогда календарное положение суток легко вычисляется с помощью пары простых арифметических действий. Правильно?
— Аф-фи-геть! — прошептала Лёлька.
— Ты что, врубилась? — не поверил ей брат.
— Нет, конечно. Но классно же.
— Классно, — согласился Тим. — И сколько свечек думаешь угробить? Этих хватит?
— Не знаю, — я правда не знал. — Должно, наверно… Так что сегодня подстрахуете меня, чтобы восход не проспал ненароком. А послезавтра доложу вам, какое у нас число.
— И насколько точно? — продолжал Тим.
Мне уже не нравился его скепсис.
— Ну, если считать сокращение дня линейным, то плюс-минус на день-другой ошибусь, не больше.
— Ну да, как же не линейное, — язвительно улыбнулся племянник. — Солнышко ж по кругу ходит…
— Хорошо, что ты предлагаешь?
— Я предлагаю сэкономить на парафине и исходить из того, что сегодня двадцатое.
— Двадцатое? — меня уже распирало.
— Двадцатое, — Тим превосходно держал удар.
— Чего двадцатое? Декабря хотя бы? Или как?
— Декабря.
— И с чего это вдруг?
— Так, во всяком случае, у меня помечено, — произнёс он с ленцой, и до меня дошло: дневник!
У него же там, небось, все ходы записаны. Типа: «1-го августа. Дядька чуть не дал дуба». Или что-нибудь навроде: «13 ноября. Этот говнюк залез ко мне на чердак и провоцировал на всякую мерзость».
А чего? Написано пером — и доказывай потом…
Вот это, я понимаю, номер… И не надо корчить Галилея и лезть на Пизанскую башню камушки с пёрьями ронять.
— Ты тоже знала? — спросил я у Лёльки.
— Ну, в общем, да, — виновато пожала она плечиком.
Молодцы. А я тут распинаюсь…
— А у тебя там ошибки быть не может?
— Ну, тоже, наверное, на день-два. Я же на бугре уже записывать начал. И потом пара перерывов была… Короче, погрешность та же, но свечи целы.
— Ну что ж, — смирился я, — тогда правом, данным мне штатом Шивариха, постановляю считать сегодня Двадцатым декабря, Новый год провести в соответствии, а следующее за ним утро провозгласить Первым января Первого года гиперновой эры. Так у себя там и запиши. Только гиперновую поменяй на что-нибудь поблагозвучней.
— Замётано, — хмыкнул он, и мы даже скрепили этот исторический момент рукопожатием.
Хотя, не будь мне и впрямь жаль свечного запаса, не удержался бы и проверил послезавтра, непосредственно в равноденствие, так ли уж верен Тимкин счёт… Или… тьфу ты, пропасть: это ж солнцестояние будет… Совсем запутали, черти.
