В ответ неизбежны противоречивые симпатии, терпимость к любым формам сопротивления, когда важна энергия порыва, тип бунтаря. И преодоление инерции связано с погружением в травматический опыт, с провокационными стратегиями. Пусть это и воспринимается как внезапное впадение в мальчишество, что якобы накрыло сорокалетних дядей.
Непростая и не очень выгодная позиция: если Глеб Самойлов посчитает нужным заявить нечто, то сделает это, невзирая на конъюнктуру, тактизм, изящность фразы. Такое слово может шокировать, ранить. Но хватает эпох, когда вместо изысканной реплики должен последовать удар наотмашь, а яростный вопль точнее рационального довода.
Спокойной ночи, оккупант,
Пускай тебе приснится танк.
И мы глядим через прицел
Ты цель, ты враг — пока ты цел.
Вокруг Садового кольца
Фонарь на каждого козла.
Висите языками вниз —
Как здорово, что все вы здесь
Сегодня собрались!
ПРЕДЧУВСТВИЕ ПАРТИЗАНСКОЙ ВОЙНЫ
Оптимисты учат английский, пессимисты — китайский, а реалисты — "Калашников".
Позднеперестроечная шутка
Во времена Советского Союза так называемая "литература постапокалипсиса" отсутствовала как жанр не только благодаря усилиям цензуры — отнюдь: и "Мальвиль" Роберта Мерля, и "Почтальон" Дэвида Бринна, и "Город" Клиффорда Саймака, и "Марсианские хроники" Рэя Брэдбери дошли до советского читателя. Но воспринимать эту часть литературы как что-то большее, чем небезынтересные умственные изыски, пусть и прогрессивных, но буржуазных писателей, мешали сложившиеся в нашей стране социально-экономические условия. Да-да, та самая пресловутая и высмеиваемая так называемыми юмористами уверенность в завтрашнем дне.
На Западе же постапокалиптика, начавшись с книг, полных гуманистического смысла, дум и тревог по поводу нелёгкой судьбы человечества, которое на излёте эпохи модерна осознало свою хрупкость на берегу бесконечного океана мироздания, и свою полную уязвимость перед любым реально значимым вызовом, будь то ядерный холокост, внезапная мутация гриппа, бунт шагающих роботов-убийц или вторжение инопланетных плотоядных растений, — так вот, начавшись с Брэдбери и Саймака, жанр очень быстро прошёл стадию первичной монетизации, и из пищи для ума особенно параноидально настроенных и чувствительных натур превратился в отстойник для литературных халтурщиков. Достаточно сравнить даже не книги, а тематические фильмы (которые, вообще-то, должны начинаться с появления сценария, а не с утверждения бюджета, как сплошь и рядом происходит сегодня в Голливуде и его всемирных окрестностях), за последние 30 лет, чтобы убедиться в том, что общее вырождение так называемой западной цивилизации коснулось и этой сферы.
