После этого выступления авторитет Рыжкова в глазах партии возрос многократно. Все както вдруг разглядели в председателе Совмина самостоятельную политическую фигуру, способную в подходящий момент вытеснить Горбачёва с поста генсека. Развей тогда Николай Иванович свой успех, пойди на разрыв с Горбачёвым, прояви последовательность в ориентации на партию, и многое в судьбе СССР и самого Рыжкова наверняка сложилось бы иначе. Причём в лучшую сторону. Но, к сожалению, природа так сконструировала последнего председателя Совета Министров СССР, что в нём странным образом уживались между собой две совсем разные личности. Одна — с орлиным клёкотом стремилась в горние выси большой политики, негодовала на Горбачёва, страстно желала служить социалистическому Отечеству, не щадя живота своего. Другая — походила на осторожного битого жизнью чиновника, с младых ногтей приученного склонять свою выю пред волей начальника. Отношения между этими личностями складывались таким образом, что в моменты особо ответственного политического выбора чиновник неизменно побеждал в Николае Ивановиче мужественного политика. Вот и после кремлёвского взлёта Горбачёв, по аппаратным слухам, поимел с премьером специальный разговор, после которого автор боевого клича "Партия в опасности!" как бы "сдулся", отступил в тень, переместился в отношении КПСС на позицию знаменитого булгаковского кота Бегемота: "Не шалю, никого не трогаю, починяю примус…"
8
Вообще говоря, уже давным-давно многострадальное российское чиновничество, зажатое божьим промыслом на протяжении веков между самодурством по преимуществу нерусской власти и справедливой ненавистью российского населения, выработало действенный алгоритм собственного выживания: "Держись за начальство — будешь ближе к народу." Так вот, стратегическая линия второго человека в СССР, члена Политбюро Рыжкова, в подлую годину горбачёвской измены вся без остатка укладывалась в эту парадигму чиновничьего самосохранения. Любой, кто тогда наблюдал поведение Рыжкова, не мог не подивиться иррациональной нечеловеческой цепкости, с которой он, несмотря ни на что, держался за своего генсека. Ближайший коллега Николая Ивановича, председатель Совмина РСФСР Воротников, отметил в своих дневниковых записях, что Рыжков "много сделал для утверждения власти Горбачёва и дольше всех верил ему".
Хорошо помню роль Рыжкова в шекспировской по накалу страстей трагедии, разыгравшейся десять лет назад на подмостках III съезда н/д СССР. На этом съезде Горбачёв, изо всех сил подпираемый другим своим верным санчо Анатолием Лукьяновым, продирался правдами и неправдами сквозь отчаянное сопротивление депутатов к выдуманной им лично для себя должности президента СССР.
