В САМОЙ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКОЙ ЖИЗНИ, в устройстве сельского хозяйства, наоборот, цыганщиной не пахнет.
Ударом деколлективизации сшибло "романсовые" настроения с многих крестьянских семей и родов. Ушло в небытие забубенное пьянство, обеспеченное "правом на отдых". Те, кто выжил и не упился "свободой", пережили чудо обновления, совершили некоторый даже духовный подвиг, устраивая свою личную, семейную жизнь для начала так, чтобы не погибнуть, а теперь уже и так, чтобы на хлеб с маслом хватало. Затеплились печи в домах деревень, брошенных в вихре цыганщины 60-х и 70-х годов, во времена последнего великого кочевья русских крестьян в города. Теперь откочевывают назад, в деревни, на исторические славянские становища.
Прошлой весной я в своей родной деревне в восьмистах километрах к северу от Москвы сажал картошку вместе с одноклассницей.
Она уже бабушка. Третий или четвертый и, кажется, последний муж. Пес — овчарка. Вот таким семейством, оставшимся от сильного крестьянского рода местного нашего мельника, она переехала на жительство из райцентра обратно под крышу дедовского дома, поставленного у реки на валунах в начале века.
Последним ее "местом работы" в райцентре был пятачок у фонарного столба, где она торговала семечками. Покупала у проводников сырые, жарила и продавала. Стояла летом и зимой, как привязанная к этому столбу, называла его "позорным". Выживала она и там, в городке, неплохо. Но "позора" терпеть больше не смогла. Купила трех кур и поросенка. Уехала в деревню.
Нынче я не узнал ее. Выходит из дому на крыльцо — то ли мать ее — отчаянная медсестра времен Великой Отечественной, то ли бабка — строгая набожная крестьянка доколхозной закваски.
За несколько месяцев Надька набрала родовитости и благородства! Зажегся еще один русский огонек.
А за рекой хозяйствует фермер Красов. Кулак, хват, бахвал.
Ходит в обносках, в рвани. Живет в закутке, выгороженном досками из большущего недостроенного дома-дворца. В двух десятитонных контейнерах прячет от налоговой инспекции японский завод по переработке молока, сплошь напичканный электроникой. Тракторов, комбайнов — полный двор. А скотины — только для себя. Земли запущены под целину. С чего кормится — неизвестно. Но чувствуется, что капиталец имеется у него где-то в банке. Сын на иномарке гоняет на танцы в "дом культуры".
— Ничего не боюсь! Жена возникает — хоть завтра уйду. В одних штанах! И через три года у меня будет то же самое! Как три пальца...
