— Приспичило, — сказал он.
И я понял, что это была явная ложь. В двух шагах отсюда находился его дом, а он для чего-то свой самосвал поставил у чужого двора.
— А чего это ты самосвал здесь поставил? — спросил я.
— А чего, нельзя?
— Да нет, можно, — пожал я плечами и неожиданно увидел Соколова.
— Вот и я толкую об этом, — сказал Соколов. — Зачем возле моего дома ставишь свой драндулет?
— Где хочу, там и ставлю, — нагло ответил Шурик.
Я сел в такси и уехал, но на душе у меня было неспокойно.
А через месяц я, возвратившись из отпуска, снова приехал в Черные Грязи. Страшным холодом пахнуло на меня: дом стоял одиноко: наверху, я заметил, окна были крест-накрест забиты досками. Я колотил в двери. Никто не открывал. На стук прибежала Зинка.
— Чего колотишь? Нету никого. Концы отдала бабка, — сказала она мрачно.
— Когда это случилось?
— Почти месяц назад.
— А как? Как?..
— Машиной ее сбило. Самосвалом.
— Шурика, что ли?
— Спятили вы!!! — сказала резко Зинаида, поглядывая на меня своим единственным глазом. — Шурик, слава богу, в отрезвителе пребывал, а потом на пятнадцать суток пошел, куда уж тут! Чистое алиби. И самосвал заезжий был. Задом долбанул. Недолго мучилась. Вот так.
— А шофера нашли?
— Где уж тут искать. Вечер был, его и след простыл. Да вон Соколов вам все может рассказать. У вас не найдется четвертачка? — спросила Зина.
Я вытащил из кармана деньги, и ее как водой смыло.
— Зря вы ей даете деньги, — сказал подошедший ко мне Соколов. — Не отстанет потом. Это такая зараза… А ключи от дверей у меня. Федор новый замок вставил. Вот вам ключи. Приходите к нам.
Соколов ушел. Я стоял в пустом доме и боялся подняться наверх. Что-то останавливало. И все-таки я поднялся. Шел медленно, присматриваясь к своим этюдам: они стояли так же, как и месяц назад.
Я отодвинул деревянный засов, и дверь сама отошла назад. Первое, что бросилось в глаза, — это развороченная плита. Тот, кто разворотил плиту, потом, должно быть, старался привести все в надлежащий вид, только из этого ровным счетом ничего не вышло. Кирпичи уложены вкривь и вкось, глина вывалилась, а там, где находилась печная задвижка, зияла дыра.
Я пытался работать, но ничего не получалось. Не выходила из головы смерть двух сестер.
Вдруг я услышал, как в окно настойчиво постучали. Я сбежал вниз, приоткрыл занавеску и увидел мужчину в кожаном пальто.
— Из прокуратуры, — сказал незнакомец, помахивая перед моим носом красненькой книжечкой. — Щеглов Евгений Павлович. А вы кто будете?
