Отношение к Некрасову прямо враждебное: «ярославский барин, крестьянский плакальщик»… Впервые слышу такое от писателя-деревенщика. Вот через сколько поколений вылезла классовая вражда крестьянина к барину. Но ведь, дорогой Вася, почти все наши классики XIX века были барами, как мы с тобой, да и Шукшин — комсомольскими вожаками, членами партии. Все люди — дети своего времени. Действительно, Пушкин — псковский да ещё нижегородский барин с поместьями и крепостными (почитай книгу Щёголева «Пушкин и мужики»), Лермонтов возрос в имении богатейшей бабки. У Гоголя было свыше 1000 десятин земли и около 400 крепостных душ, что и давало ему возможность годами жить в Германии, Франции, Италии, Швейцарии. Тургенев — орловский барин, А Фет? А Толстой?.. И однако же первый из них пишет:
Здесь барство дикое, без чувства, без закона,
Присвоило себе насильственной лозой
И труд, и собственность, и время земледельца…
Здесь рабство тощее влачится по браздам
Неумолимого владельца…
Напомнить, что писали другие? Но Белов не хочет знать никакое рабство нищее и никакого сочувствия и жалости к рабам. «То ли дело весёлые коробейники…» — ликует он. Да, занятно читать и петь про коробейников, но это же, друг дорогой, не крестьяне, а мелкие бродячие торговцы. Ну, маленькие абрамовичи. А вот Катя, что «бережно торгуется, всё боится передать», но, в конце концов, однако же отдала всё, что имела, — это крестьянка. Её-то не жаль?
Знает только ночь глубокая,
Как поладили они.
Распрямись ты, рожь высокая,
Тайну свято сохрани.
А ведь если Катя принесёт в подоле от этого весёлого коробейника, как сохранить «святую тайну»? Да и какая тут святость-то? У катиной сестры, у «девы» из стихотворения Пушкина остался на руках «тайный плод любви несчастной». Несчастной, но — любви! А тут никакой любви — чистая торговая сделка: ты мне — я тебе, чем богата. И вот он — через девять месяцев плод. И очень велика вероятность, что Кате выпадет то же самое, что пушкинской героине:
Склонилась, тихо положила
Младенца на порог чужой,
Со страхом очи отвратила
И скрылась в темноте ночной.
А где весёлый коробейник? Он где-то далеко-далеко в другой губернии опять взывает к девичьей жалости:
Пожалей, душа-зазнобушка,
Молодецкого плеча!..
Сто с лишним лет тому назад горьковский Сатин воскликнул со сцены Художественного Общедоступного: «Человек! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо!» Конечно, иная жалость унижает, но это вовсе не абсолютный закон, хотя есть и пословица «лучше жить в зависти, чем в жалости». В русском языке слова «жалеть» и «любить» стоят рядом, а порой могут и заменить друг друга. Помните у Твардовского -
