В программе - арии и дуэты из опер Доницетти, Россини, Беллини, Верди, Бизе
23 декабря, Светлановский зал Дома музыки, 19.00
Чириковский прецедент
КНИЖНЫЙ
РЯД
Е.Н. Чириков.Отчий дом / Вступительная статья и комментарии М.В. Михайловой. -М.: Эллис Лак, 2010. - 784 с. - 2500 экз.
В начале ХХ века в интеллигентской среде был популярен стишок: "Весь век прожил, чирикая, Заслуга не великая". Пустили в ход стишок тогдашние пиарщики после так называемого чириковского инцидента. 18 февраля 1909 года в петербургской квартире актёра Н. Ходорова "литературная общественность" благоговейно внимала чтению перевода с идиш пьесы Шолома Аша. Пьеса Аша называлась на выбор - "Голубая кровь" или "Белая кость". Обсуждение свелось к безудержным восхвалениям. Сбил температуру Евгений Николаевич Чириков. Это был короткий период его большой славы. Пьесы Чирикова шли в петербургской Александринке, в московских МХАТе и Малом театре, в Киеве, Харькове и на многих сценах русской провинции. Театр Корша в Москве и Новый театр в Петербурге поставили драму Чирикова под названием "Евреи", созданную потрясённым драматургом по следам кишинёвского погрома в 1904 г.
Предисловие к драме написал, между прочим, будущий "вождь украинского народа" Симон Петлюра: "Страдания Нахмана из "Евреев" Чирикова вызовут глубокое сочувствие у каждого, кто не принадлежит к этому народу, которому по воле исторической судьбы выпало нести тяжкий крест притеснений и насилий". В Тифлисе роль Нахмана играл сам молодой Мейерхольд! В Берлине, Лондоне и Нью-Йорке в этой роли блистал великий Орленев.
Чириков в не бедной именами русской литературе того периода вовсе не "чирикал". Его широко печатали на немецком, английском и французском языках. Его пьесы ставили в Германии, Австро-Венгрии, Швейцарии и США. До революции вышло 17-томное собрание его сочинений. В общем, не чужой был Евгений Николаевич на этом празднике жизни. И в антисемитизме его мог заподозрить только безумный. Но в тот злополучный вечер писателя то ли укусила ядовитая муха, то ли он махнул лишнюю рюмку водки. Во всяком случае, Чириков сделал в присутствии "прогрессивной интеллигенции" то, что в её присутствии делать нельзя ни в коем случае в видах хотя бы самосохранения, - он сказал, что думал и чувствовал.
Что же? "Я вот чего не понимаю, господа, - сказал Чириков. - Вы в один голос хвалите чисто бытовую пьесу, в то время как меня, Евгения Чирикова, регулярно разносите в своих критических статьях за низменное бытописательство. По[?]трудитесь объясниться и проч." Согласитесь, заявление совершенно невинное и вопросов национальной политики не касающееся. Но известный петербургский критик, почуяв запах крови, немедленно отреагировал, высказавшись в том смысле, что человек, не вполне знакомый с многовековой еврейской традицией, не в состоянии понять, как в обычном быту еврейской семьи отражается высокий трагизм. Чириков, написавший пьесу именно и как раз о "высоком трагизме в быту", закусил удила. "Ах, вот как! - воскликнул он. - Коли мы, русаки, не можем понять еврейского быта, то и вам, евреям, недоступно пониманье быта русских, и поэтому печально, что лишь критики-евреи мне оценивают пьесы". И прочее в том же духе.
