- Я даже не знаю, как ответить на ваш вопрос, потому что по романам у меня никогда не было разборок. Но было несколько случаев у моих друзей. Мне кажется, это ещё связано с тем, что люди культуры, даже если они пребывают на разных полюсах, предпочитают сводить счёты друг с другом иным способом. Лучше замолчать этот роман, чем раздувать скандал против того, что я там изобразил Татьяну Толстую, да ещё и Кац прилепил через дефис к её фамилии. И они это делали. После "Господина Гексогена" мои последующие работы во многом замалчиваются, о чём я, кстати, не очень сожалею. Важно, чтобы они продавались.
- Будем надеяться, что когда-нибудь творения Александра Проханова будут включены в программу по русской литературе. А вот в сегодняшних программах в списке обязательных есть, например, произведения Солженицына, но, допустим, Шукшин уведён в самый низ - он уже не является обязательным для школьников. Белова, Распутина, Астафьева, за исключением "Пастуха и пастушки", там практически нет. Вот представьте: если бы Проханов стал Фурсенко[?]
- Я бы застрелился! Но если бы пистолет дал осечку, я бы, конечно, усилил в образовательном процессе гуманитарную русскую тему во всей её полноте. Сделал бы резкий акцент на присутствие в школьной программе русской классики и, в частности, русской поэзии. И сохранил бы лучшие советские образцы. Наверное, я не стал бы вымарывать из школьной программы Александра Солженицына или Варлама Шаламова. Потому что это часть советской литературы. Будучи антисоветскими по существу, они являются советскими по своей миссии. Потому что у них - советские координаты и нормативы. Всё, что происходило в культуре и в данном случае - в литературе, соотносилось с этими координатами. Как только эти координаты были стёрты, всё повисло в воздухе. Тот же Солженицын был интересен только как советский антисоветчик. А когда оказались разрушенными эти координаты, он утратил огромную часть своей миссии. Но всё равно я бы оставил его в школьной и университетской программах, потому что это базовый писатель, который формировал политический и литературный процессы. Недаром все наши деревенщики к его ранним рассказам относились с величайшим почтением. Ещё я усилил бы платоновскую тему.
- А не тяжеловат ли Платонов для детей?
- Он тяжеловат постольку, поскольку его, по сути, не изучают. Но, например, мой покойный друг, писатель Радий Погодин - Царство ему Небесное! - находился под воздействием Андрея Платонова и писал все свои детские книжки, как платоновские. Вообще у Платонова много рассказов, созвучных детскому и юношескому сознанию, соответствующему наивной простоте и детской метафизике.
