По ткани времени-пространства прошла зыбь. В бар стремительно вошла Мэри – прекрасная Мэри с сапфировыми глазами и золотыми волосами. В поисках Мамы-сан она с беспокойством оглядела зал, на языке вертелись оправдания опозданию. Мэри осаждали проблемы: неоплаченные банковские счета и замашки ее отвратительного дружка-некрофила. Однако она нашла время, чтобы остановиться рядом со стремянкой и улыбнуться мне. Нежная кожа губ туго натянулась – красота Мэри поистине совершенна. Пару мгновений ничего другого для меня просто не существовало. В гиперпространстве парила только бесконечность ее улыбки.
– Ватанабе, привет, – сказала она.
«Улыбнись же! – твердил мне внутренний голос. – Ну скажи же ей хоть что-нибудь!»
Голосовые связки не повиновались. В сиянии роскошных золотых волос Мэри прошла мимо и исчезла в раздевалке, оставляя за собой молекулярный вихрь.
Вчера мне исполнилось девятнадцать. Мои родите ли из низшей реальности трех измерений прислали открытку с пушистым котенком и свою фотографию – вот они стоят в тени хурмы и сверлят меня неулыбающимися взглядами. Зачем мне она? Я и так не забыл, как они выглядят. Отец написал, что ожидает от меня усердия в учебе. Если бы он узнал, что сын его открыл новую эволюционную степень в развитии человечества, мои оценки утратили бы для него всякий смысл. Меня опечалило что отец продолжает судить обо мне с Позиций трехмерной реальности, которая давно уже стала для меня пройденным этапом.
Я пристроил открытку на полку. Котенок раздражал меня; он будто следил за мной умильными глазками эмбриона. Я вытерпел несколько минут, затем разорвал открытку на мелкие клочки и спустил в унитаз. Обрывки отправились путешествовать в недрах системы сточных вод Осаки. Дрожа, я осел на пол, пристыженный собственной непочтительностью и неблагодарностью.
С самого раннего детства отец старался закалить мой дух. Он знал, как жесток этот мир, и хотел меня подготовить. Первое столкновение с жестокой реальностью произошло в четвертом классе. Обычно после школы я срезал путь домой, пробираясь сквозь заросли позади футбольного поля. Однажды мне навстречу из кустов выскочили Мисио и Казуо Кану – близнецы, печально знаменитые отчаянной свирепостью, происходившей от рано наступившей половой зрелости, – и принялись лупить меня ранцами. Я так удивился, что даже не сразу почувствовал боль. Несмотря на то, что в ранцах почти не было книг, удары выходил и довольно болезненными. Поразвлекавшись таким образом некоторое время, Мисио принялся стягивать куртку.
