— Слышишь? Это русские пушки.
Его морщинистое лицо, впалые глаза, весь он дышал радостью.
Я тоже слышал глухие выстрелы, но определить, чьи пушки стреляют, русские или венгерские — не решался.
В поле нас остановил Петро Гаврилюк.
— Слышите? — оглядываясь во все стороны, таинственно спросил Гаврилюк. — Это русские пушки!
В этот миг мне так отчетливо и ясно показалось, что все село, вся Карпатская Русь, эта последняя Русь, с благоговением прислушивается к глухим выстрелам и ждет прихода русских.
Во время обеда отец рассказал мне, как его допрашивали венгерские жандармы. Они били его прикладами, мучили, спрашивали, мяли на полу сапогами и опять спрашивали.
— Я ничего не знаю про сына. Я не знаю куда ушел Иван.
— Знаешь, русинская морда, все знаешь и все нам скажешь!
И удары сыпались со всех сторон.
Отец никогда не любил много говорить, и я был удивлен его длинным рассказом. После продолжительного молчания он устремил глаза на восток и, как бы про себя, произнес:
— А сын мой в России. Он скоро придет и рассчитается с жандармами. Как ты думаешь — обратился он ко мне — Иван уже, наверное, лейтенант?
— Не знаю, няньку!
— Ничего ты не знаешь, а еще инженер! — рассердился на меня отец и уже до самого вечера не промолвил ни одного слова.
Я, действительно, ничего не знаю о судьбе брата. Больше того, в Советский Союз убежал не только мой брат, убежали тысячи наших лучших людей. И что известно хотя бы про одного из них — Ничего. Слухи ходят самые разнообразные. Достоверно же известно одно: в СССР существует армия какого-то генерала Свободы. Иногда Москва сообщает имена чинов этой армии, награжденных медалями и орденами. Я и сам слушал не раз такие передачи, но среди фамилий героев знакомых почти не встречал, все какие-то не то чешские, не то еврейские. Если же изредка и встречались знакомые, то они могли быть с таким же успехом украинские, как и карпатские.
Нет, я не могу ничего определенного сказать ни отцу о брате Иване, ни сотне знакомых об их близких. Только с приходом Красной армии узнает Карпатская Русь о судьбе своих лучших сынов.
Вера не пришла и сегодня. Гордая, слишком гордая она. Не был и Петя. Зайду-ка я завтра к нему.
29 сентября.
С утра до самого вечера я работал на поле. После ужина пришел ко мне Петя.
— Пойдем к Линтуру? — предложил он.
Я немного удивился. К какому Линтуру? Что он делает в нашем селе? Зачем приехал? Поговорить с популярным и умным Линтуром я был не прочь.
Мы нашли Линтура в хате его родственников. Он встретил нас по своему обыкновению: не то с искренней, не то с напускной улыбкой. В глазах его играли огоньки тоже весьма неопределенного характера. Можно было подумать, что огоньки эти с затаенной злобой смеются надо всем, но можно было их принять и за доброжелательные. В общем же, годы не изменили Линтура. Он дышал такой же бодростью, как и раньше.
