Вспоминая все происходившее с ней в эти дни, она осознала: ей следовало бы догадаться о своей любви к маркизу.
Каждый раз, когда он входил в комнату или когда она слышала его голос, с ней происходило нечто странное, чему не было названия и чего она не ведала никогда прежде.
Это была любовь.
Теперь она твердо знала, что в ее жизнь вошло чувство, которое по своей силе можно было сравнить лишь с любовью матери к Уолтеру Уилтону.
«Да, я люблю его именно так! — размышляла Клодия по мере того, как поезд набирал скорость. — Но он любит меня совсем иначе».
Дворцовые слуги позаботились о газетах для нее.
Они принесли в купе и журнал, издаваемый в Севилье.
Но больше всего она оценила увесистую дорожную корзинку, до отказа заполненную едой.
Этих запасов наверняка хватит почти на всю поездку.
А значит, ей не придется тратиться на ресторан, если таковой и имеется в поезде.
Или, как это часто бывает на иностранных железных дорогах, наскоро покупать пищу прямо на станциях.
В любом случае мужчины не преминули бы заговорить с ней, углядев, что она путешествует одна.
«Все получилось очень удачно, мне просто повезло», — решила девушка.
Ведь могло получиться так, что ей пришлось бы возвращаться в Англию третьим классом какого-нибудь океанского лайнера из Кадиса.
Именно такое путешествие ей было уготовано после гибели леди Бресли.
Время тянулось медленно, и она никак не могла избавиться от мыслей о маркизе.
Ей было небезразлично, что он подумает, когда вернется во дворец и обнаружит ее исчезновение.
Возможно, в определенном смысле он даже обрадуется, поскольку ее отъезд в какой-то степени избавлял его от лишних проблем.
Вновь и вновь как будто наяву слышала девушка каждое его слово, сказанное прошлой ночью, от нее не ускользнули даже модуляции его голоса.
Она отчетливо видела перед собой лицо маркиза, каждую его черточку, выражение его глаз, когда он объяснял ей, что лишен возможности жениться на ней.
Она трепетала, вспоминая их жар, когда он нагнулся поцеловать ее.
— Я люблю его! Я люблю его! — снова и снова повторяла она.
А колеса поезда выстукивали по рельсам:
— Я люблю его! Я люблю его! Я люблю его безнадежно, безраздельно!
Засыпая, Клодия снова плакала от горечи разлуки с ним.
Она прибыла в Париж на следующий день рано утром.
К счастью, проводник объяснил ей, что служащий посадит ее на поезд, направляющийся в Кале, но прежде поезд тихим ходом проследует по Парижу до северного вокзала города.
Немало других пассажиров из севильского поезда пересаживались вместе с Клодией.
