— Я очень быстро устаю. Недавно ходил слушать «Отверженных» на Бродвее, но уснул во время первого акта.
Это плохой признак для поклонника музыки и знатока оперы.
Я выписал рецепт и проводил мистера Поттса до лифта. Его темные налитые кровью глаза смотрели на меня спокойно, мне хотелось коснуться его и обнять. Двери лифта закрылись за ним, как створки объектива, острый и яркий луч света пробился под дверью, как только кабина лифта проскользнула в бездну. Я разглядел свое отражение в холодных металлических плитах, преграждающих путь к темной и пустой шахте, полированный алюминий по диагонали пересекала царапина. Поттсу уже ничем не помочь, и я понимал, что не в последний раз переживаю такое расставание.
* * *
Вернувшись в терапевтическое отделение, я приступил к осмотру пациентов, ждущих консультации.
Полупарализованному в результате инсульта восьмидесятилетнему старику было рекомендовано оперативное наложение гастростомы. Усадив пациента, я поднес к его рту ложку воды, он с удовольствием проглотил. Зачем ему оперативная или эндоскопическая гастростомия? Все, в чем он нуждается, — это терпеливое кормление из ложки. А почему бы не установить ему тонкий назогастральный зонд для кормления измельченной пищей? «Показаний для гастростомии нет», — написал я в консультативном заключении, зная, что через пару дней кто-нибудь все равно выполнит ему гастростомию. Очередная ненужная операция и растраченные впустую деньги.
Если бы страховые компании имели об этом хоть малейшее понятие, миллионы долларов были бы сэкономлены. «Разве мы можем допустить, чтобы пациент голодал?» — обычное объяснение подобной ситуации. А иногда оно звучит так: «Частный пансионат не возьмет его (или ее) без гастростомы…»
Следующая пациентка была в еще более плачевном состоянии. Три месяца назад я делал ей оперативную ревизию брюшной полости и общего желчного протока по поводу распространенного рака поджелудочной железы. Тогда я провел спиртовую блокаду чревного сплетения, устраняющую постоянную боль в спине. Теперь она лежала с инфицированным венозным катетером, установленным для проведения химиотерапии. Я побеседовал с ее дочерью, но не смог ни в чем ее убедить.
— Разве я вам не говорил, что химиотерапия в данном случае бесполезна?
— Да, но мне сказали, что это продлит ей жизнь…
Я позвонил в операционную и попросил снять у больной катетер.
Неужели все умирающие больные должны быть украшены зондами для кормления и отравлены дорогими и, что самое главное, бесполезными химиопрепаратами? Доктор Вайнстоун обычно острил по этому поводу: «Кого труднее всего найти в госпитале? Онколога, который обходится без химиотерапии».
