Вернувшись домой вечером в воскресенье, Мэттью позвал к себе в кабинет Мэрион. Он ожидал увидеть ее в слезах, потому что дочь понимала — после случившегося скандала Люк уже не займет церковную кафедру и, если она выйдет замуж за Люка, им придется уехать из Миннеаполиса. Мэттью уже прикидывал, куда бы отправить молодых, и выбрал Сан-Франциско. Он мог похлопотать об этом, и хлопоты были бы успешными. Совсем недавно он венчал одну важную пару, которая не отказала бы ему в просьбе поспособствовать счастью его дочери.
Но, на удивление пастора, глаза Мэрион не были опечалены.
— Ну, что скажешь? Каковы твои мысли? — спросил Мэттью, отодвигая кресло от стола и разваливаясь в нем, предлагая тем самым и дочери расслабиться.
— Отец, я должна сделать признание.
— Только не говори, что это ты звонила Кэрри и пугала ее всеми чертями ада.
— Нет, это не я, отец.
— Я также не верю, что ты кого-то уговорила пойти на этот шаг.
— Конечно нет, отец.
— Уже хорошо. Ну давай, выкладывай свое признание.
Мэрион сложила руки на коленях, потупила взор, светлые волосы были собраны на затылке и перехвачены лентой. Во всем ее облике была благостность, и Мэттью залюбовался дочерью. Образцовая жена пастора.
— Отец, он любит меня.
— Гм, — буркнул Мэттью. — Для меня это не новость. Я этого и желал. Но…
— Отец, а я люблю его.
— И это тоже не новость. Я и этого желал.
— Но не его, — бестолково уточнила Мэрион.
— Не понял. — Мэттью вопросительно взглянул на дочь.
— Не того, кого ты думаешь. И он не тот, о ком ты думаешь.
— А о ком я думаю, по-твоему?
— Ты думаешь о Люкс.
— Естественно. — Мэттью самодовольно ухмыльнулся. — А ты о ком?
— А я… а я о Рике Таунхэде.
— Что?! — выдохнул Мэттью и даже привстал с кресла.
Перед его мысленным взором возник дородный белобрысый пекарь, всегда улыбающийся ловкий малый. От него всегда пахло чем-то сладким, словно лакрица, вокруг него всегда вились детишки, а когда Рик появлялся в церкви, то все женщины и их дети окружали его и наперебой хвалили булочки и пирожки. Особенно все любили его маффинз, небольшие кексы с изюмом и с корицей.
— Дочь моя, я не верю собственным ушам.
— Отец, это он звонил Кэрри. Рик хотел помочь мне, он думал, что я люблю Люка, а его любовь ко мне безответна.
— Ага, а это, стало быть, не так, да?
— Нет, отец. — Мэрион вздохнула, потом подняла глаза на отца. — Мне нравился Люк, я знаю, ты хотел, чтобы я вышла за него замуж. Я старалась, он на самом деле красивый, он хорошо выглядит на кафедре. На него так приятно смотреть, слушать… Но ты знаешь, когда он привез Кэрри, я обрадовалась, что наконец могу не заставлять себя любить его. — Девушка вздохнула. — Но я все равно делала вид, что отношусь к нему по-прежнему, потому что думала: это Господь послал мне испытание и я должна пройти, выдержать, а потом он меня вознаградит. Как видишь, Он вознаградил меня. Я смогла открыть свою любовь к Рику. И перед ним, и перед тобой.
