День ото дня Кэрри чувствовала все большую напряженность, ей казалось, теперь она исходит даже от Люка. Он походил на человека, который разрывается надвое. Но когда они оказывались в постели, Люк становился прежним. Он горел от страсти, он зажигал Кэрри, и если у Кэрри и были какие-то сомнения, правильно ли она поступила, приехав в Америку, то они испарялись.
В ту ночь она приснилась себе обнаженной. Это был странный сон: будто она, совершенно нагая, заглядывает в окно своего дома и видит, что все вещи вынесены, стены ободраны, все готово к ремонту. Она слышит чей-то голос, который советует ей:
— Выброси из себя все, что накопилось. Ты избавишься от этого навсегда. Ты обновишься, как обновится твой дом. В нем будут белые стены, сверкающие чистотой окна, в нем будет жить радость.
Кэрри открыла глаза и посмотрела на часы. Воскресное утро, в одиннадцать начнется служба. Кэрри неслась по улицам стремительно, будто за ней гналась банда негодяев, она боялась опоздать.
Служба уже началась, церковный дворик был пуст, под тихим ветерком шевелились кусты, подстриженные, как теперь знала Кэрри, Люком. Кэрри вошла в церковь, когда пастор Мэттью уже вещал с кафедры своим хорошо поставленным голосом:
— В этой священной книге — разум Бога, величие человека, осуждение нераскаявшихся и вечное счастье верующих во Христа. Ее учения святы, ее заповеди обязательны, ее истории правдивы, ее решения непреложны. Читайте ее, чтобы быть мудрыми, верьте ей, чтобы быть в безопасности, применяйте ее, чтобы быть святыми. В ней — свет, который вас направит, пища, которая вас поддержит. Она — залог веры христианина. Иисус — ее тема, наше благо — ее замысел, а слава Бога — ее венец.
Его голос обволакивал, стекал как патока, прихожане смотрели на пастора не отрываясь и походили на детей, которых кормят с ложечки.
Взгляд Кэрри скользил по лицам собравшихся, кое-кого она уже знала, потому что Люк просил ее помочь женщинам из материнского центра сортировать теплые вещи для малоимущих, собранные прихожанками. Кто мог ей звонить? Кэрри по-прежнему затруднялась сказать точно, чей был голос, мужчины или женщины.
После речи пастора прихожане могли задавать вопросы, высказываться, и Кэрри ждала момента. Наконец ее миг наступил. Она вышла в проход и под изумленными взорами прихожан вдруг почувствовала себя той маленькой девочкой, которая испугалась пастора, колотившего по кафедре кулаком, и призналась в этом публично, чем потрясла всех собравшихся.
