– А она?
– А она говорит: что ты, да ведь с тобою Господь… Что ты все плачешь? Детей дал Господь, умирая, они возвращаются к отцу своему… Говорит, им там хорошо. Мол, молитесь о них: когда вы молитесь о них, вы соединяетесь с ними. Говорит: «Это только вам, дуракам неверующим, смерть страшна. А верующему, да кто праведно прожил, смерть радостна»…
– Так что же мне теперь, этому Тимуру, может, еще и спасибо сказать? – задыхаясь от слез, проговорил Петрушкин.
– Я так же спросила бабу Зою. А она говорит: «надо молиться о его душе».
– Ишь ты… – сказал Петрушкин, пытаясь совладать с собой. – на все у них есть ответ. Не интересует меня его душа. Не человек он. Ему только если ногу прищемит, он боль почувствует. Это вот мы с тобой здесь на стенки лезем. А он, думаю, лежит на своей тюремной койке и думает, что же у него будет на ужин.
– Вот и надо молиться о его душе, чтобы он понял, что совершил, ужаснулся и раскаялся… – ответила жена.
– А мне-то что с его раскаяния? – как-то даже удивился Петрушкин. – Я понимаю – этим может, он спасет свою душу. Но меня-то спасение его души не интересует. Совершенно, ни капельки! И то, что он будет гореть в Аду, меня не интересует – мне надо, чтобы он здесь, на Земле, свое получил!
Он побелел. Глаза его зло сверкали.
– А ты спроси себя – станет тебе легче? Вот дадут тебе его щипцами рвать на куски – полегчает тебе? – спросила жена.
Петрушкин подумал.
– Да! – твердо сказал он. – Полегчает. Может, потом я и понял бы, что делаю что-то не то, но поначалу мне бы сильно полегчало. Да и он, думаю, намного быстрее раскаялся бы в том, что сотворил.
– Ненависть сожжет нас… – сказала она.
– Горе нас сожжет… – возразил он. – А ненависть прибавляет сил.
– Где же прибавляет? – усмехнулась она. – Думаешь, я не вижу, как ты таблетки глотаешь?
– А ты? – спросил он. – Думаешь, я не вижу твоих таблеток? Что-то не помогают тебе проповеди бабы Зои…
– Так я же тоже комсомолка и атеистка… – сказала она. – Легко ли привыкнуть к тому, что надо радоваться, а не горевать?
Они помолчали.
– Баба Зоя еще сказала, что если у родителей умирает ребенок, то у них появляется молитвенник в раю, и когда родители придут к воротам рая, то дети будут молиться за них.
– То есть, у нас теперь там есть блат? – мрачно спросил Петрушкин.
– Думай, что говоришь! – хлопнула его по плечу жена.
– А что теперь? – устало сказал он. – Думай-не думай, говори-не говори – все одно.
Они замолчали. Слезы катились у обоих из глаз.
