– А что ты сделал, чтобы у тебя было хоть что-то? – спросил его священник. – Сколько ты сделал добра другим, чтобы ждать его для себя?
Копченый, видел Тимур, растерялся.
– Люди отвечают добром на добро… – сказал священник. – да и то не всегда. А ты делаешь людям зло и удивляешься – чего же мне так плохо?
– Да чего это плохо? – хмыкнул Копченый. – Нам очень даже хорошо.
– Это телу твоему хорошо, а душе плохо… – спокойно сказал священник. – Да и телу – разве хорошо в тюрьме?
– Да брось ты, – сказал Копченый. – Нормально моей душе.
– Нет… – твердо сказал священник. – Ты вон минуты на месте спокойно простоять не можешь, тебя всего корежит. Это бесы в тебе.
Тимур вытаращил глаза и смотрел то на священника, то на Копченого. Слон заржал. Только Кашель слушал внимательно.
– Так Бог ведь все равно всех прощает… – сказал Слон. – И нас простит.
– Иисус любит нас, но если мы желаем благословения от его любви, то любовь должна быть взаимной… – ответил священник. – А кто Бога не возлюбит, тот будет оставаться под проклятием.
– Это мы что ли под проклятием? – спросил Копченый.
– А ты как думаешь? – спросил священник. – Вот у тебя нет ни семьи, ни любимой, руки в крови, на душе – смертный грех, а впереди – годы тюрьмы. Как ты думаешь?
Лицо Копченого задергалось.
– Встретился бы ты мне со своими рассказами на воле… – зашипел он. – Здесь-то ты смелый речи толкать, при охране. А посмотрел бы я на тебя там!
Инспектор быстро подошел к ним, но священник рукой сделал жест – все в порядке.
– Креститься тебе надо… – сказал он, внимательно глядя на Копченого. – Кто из вас крещеный?
Оказалось, никто.
– Ну тогда всех надо крестить… – сказал священник. – У человека есть духовные глаза, взор которых обращен внутрь. У вас эти глаза закрыты, поэтому вы считаете грешниками кого угодно, только не себя. Зато плотские глаза у вас открыты широко, вы смотрите на внешний мир с завистью и осуждаете других людей.
Он помолчал, переводя взгляд с одного на другого.
– Так? – вдруг в упор спросил он Тимура.
Тимур растерялся и кивнул.
– За что ты здесь? – спросил священник. Тимур вдруг почувствовал, что не может пошевелить языком – здесь, при иконах, он не мог сказать про убийство. Священник не сводил с него глаз.
– 105-я, часть вторая… – сказал инспектор. – Убил отца, мать, и двоих детей. Да вы поди видели по телевизору – это семья того журналиста, сейчас везде про них пишут и показывают.
Тимур готов был провалиться сквозь землю. Он не удержался, зыркнул на инспектора – кто тебя тянул за язык?! Инспектор ухмыльнулся.
