— Коул на днях стащил у тебя полбутылки вина. Ты же не стал его убивать.
— Пес не крал мой суп, генерал. Я ему отдал.
— Отдал?
— Так точно.
В каюте было тесно и душно, как в гробу. Баласар подумал, что соображал бы гораздо лучше, если бы вокруг не толпилось столько народу, если бы воздух не был таким спертым от их дыхания. Он закусил губу, стараясь подобрать подходящие слова, чтобы разрядить обстановку и урезонить обезумевшего Юстина. В конце концов помогло молчание.
— На что ему такая жизнь, генерал? — промолвил тот. — Он калека, тварь несчастная. Нехорошо, что он так мается. Пусть умрет достойно. Хотя бы достоинство должно быть, если уж ничего больше не осталось.
Собака заскулила и потянулась к Юстину. Баласар видел в ее глазах страдание, но не страх. Животное чувствовало в голосе Юстина боль, которую не замечали матросы. Все вокруг были на взводе, готовы ринуться в драку. Все, кроме Юстина. Он не сжимал в руке нож, просто держал. Его мышцы окаменели, но это было совсем не то напряжение, которое сковывает тела в горячем бешенстве боя. Он скорее оцепенел, как мальчишка в ожидании оплеухи или смертник при виде виселицы.
— Оставьте нас. Выйдите все, — приказал Баласар.
— Пускай Треножника отпустит! — отозвался один из матросов.
Баласар посмотрел Юстину в глаза и с удивлением осознал, что сделал это впервые с тех пор, как они выбрались из пустошей. Наверное, он стыдился того, что мог увидеть в этих глазах. Возможно, стыд и стал причиной того, что происходило сейчас. Он был в ответе за Юстина, а значит, и за страдания, которые тот испытывал. Делать вид, что ничего не замечаешь, — слабость и глупость, а за слабость и глупость всегда приходится платить.
— Отпусти собаку. Она тут ни при чем, и матросы тоже, — предложил Баласар. — Давай поговорим. Если потом захочешь смерти, я тебе помогу.
Юстин вгляделся ему в глаза, как будто хотел проверить, нет ли тут подвоха, сможет ли Баласар действительно его убить. Когда Юстин прочел ответ, его широкие плечи поникли. Он выпустил из рук веревку, и пес растерянно закружился по комнате.
— Забирайте его. Уходите, — сказал Баласар, не глядя на матросов.
Они попятились и один за другим покинули каюту, не сводя глаз с Юстина и кинжала в его руке. Баласар подождал, пока за ними не закроется низкая дверь. Корабль скрипел, с палубы доносились голоса. Масляный светильник покачивался на цепи. Теперь Баласар молчал намеренно. Он ждал. Юстин вопросительно посмотрел на него, потом невидящим взглядом уставился куда-то в пространство — и вдруг тихонько заплакал. Баласар придвинулся ближе и положил руку ему на плечо.
