Этическая идея, заложенная в начале Чжоу в концепцию небесного мандата, и отчетливо фиксируемый рационализм в сфере верований и культов способствовали оттеснению мифологического мышления и суеверий, включая мистику, на периферию чжоуской культуры и выдвижению на передний план ритуала и церемониала. Это в свою очередь вполне коррелировалось с особенностями эволюции чжоуской политической структуры и, в частности, с формированием в верхних правящих слоях общества мощной и влиятельной аристократии. Чжоуская удельная знать, незнакомая с религиозными догмами, могущественными богами и связанной с ними мифологией, считала едва ли не главным в сфере верований и культов строгий ритуал и торжественный церемониал, а во взаимоотношениях между людьми — детально разработанный этикет. Собственно, именно хорошее знание ритуала и церемониального этикета прежде всего отличало знатные верхи от неграмотных и необразованных низов. И хотя формально мудрые и способные из низов всегда приветствовались и включались в правящую элиту (выявление таковых входило даже в должностные обязанности администраторов разных рангов), на деле это значило лишь одно: неважно, откуда ты родом, важно, чтобы ты выглядел своим среди аристократических верхов, т.е. был образованным и грамотным, знал ритуалы и церемониал. Тот, кто принадлежал к верхам, должен был быть — или стать — аристократом, т.е. обладателем должности, причастным к влиятельному клану и, главное, строго соблюдающим нормы этикета, центральным пунктом которого уже в конце Западного Чжоу стали ритуал и церемониал. А в начале Восточного Чжоу и особенно в период Чуньцю (722—464 гг. до н.э.) все эти черты и признаки приобрели еще большую важность.
