Саманта и рада была бы остановиться, но слова рвались из нее как лавина. Она чувствовала, что вместе с этой лавиной уносит и ее, что она сама рискует захлебнуться снегом или свернуть себе шею — но на то стихия и есть стихия, чтобы человек перед ней чувствовал свою беспомощность и ничего не мог ей противопоставить.
Джастин смотрел на нее, потрясенный.
— Знаешь, я против! Потому что ты опошляешь то, что мне очень дорого. Случилось так, как случилось, что теперь? Удавиться? Взявшись за руки, выпрыгнуть из окна? Или бухнуться в ноги Эдмонду прямо в аэропорту?
— Саманта, ты утрируешь, — бесцветным голосом проговорил Джастин.
— Конечно, утрирую! Еще не хватало…
Она расплакалась. Вот что называется — прорвало.
Джастин вскочил с постели и порывисто обнял ее. Но разве это что-то меняет? Она ведь сказала то, что сказала, не для того, чтобы обидеть его. Она и вправду так думает. Даже если это никому из присутствующих (и отсутствующих тоже) не делает чести.
Он молча гладил ее по волосам, а она понемногу успокаивалась.
Говорить правду, оказывается, так просто. И после нее легче.
Саманта прислушалась к себе. Да, безусловно, стало легче, но был какой-то камешек, который никуда не делся и так и продолжал лежать на сердце.
Похоже, полной правды она ему все же не сказала. А в чем она, черт возьми?
У Джастина было такое чувство, как если бы с ним провели сеанс терапии электрошоком. Крайне целительная оказалась штука. Внутри него будто повернулись шестерни какого-то сложного механизма, вот только он пока не понимал какого.
— Прости меня, Саманта. Я не хотел сделать тебе больно. — Он нежно коснулся губами ее виска.
— Речь не о том, больно мне или нет. Речь о том, как ты проживаешь данную тебе Богом жизнь. А моя боль — это моя проблема. Я уже большая девочка и умею свои проблемы решать сама.
Джастин набрал в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду.
Саманта подняла голову, вопросительно посмотрела на него: что еще?
— Я тебя люблю.
Он видел, как удивленно расширились ее зрачки.
Повисла тишина. Кажется, Саманта перестала даже дышать.
Не так он представлял себе объяснение в самой большой любви своей жизни. Если честно, он совсем его не представлял — и без того все слишком запуталось. Но слова слетели с губ, и именно сейчас — после грозы, настоящей, с молниями и ливнем.
Саманта смотрела на него во все глаза.
— Люблю, — повторил Джастин упрямо. — Слышишь?
Она кивнула. Проглотила комок в горле.
Он прижал ее к себе, не зная, что еще сказать. Похоже, это были не те слова, которые способны перевернуть всю ее жизнь.
