Но они считают, им все дозволено, как будто нас здесь нет… кота нет… мышам масленица… посметь разглагольствовать с таким цинизмом о своих эскападах, признаваться в своих одиноких экскурсиях, похваляться ими… В последнем зале, пе так ли? Возле окна? Божественна?
Правда? Да. Великолепная вещь… Один. Без нас, без родных, обманывая нас, прячась, отправляясь туда вот так, средь бела дня, делая вид, что пошел работать… озираясь, не следят ли за ним, почти бегом, подстегиваемый нетерпеливым желаньем поскорее предаться этому, этому пороку… бросая по выходе тревожные взгляды по сторонам и возвращаясь домой как ни в чем не бывало, словно честный гражданин, добропорядочный отец семейства, который, как и все, трудится в поте лица, как все окружающие — в конторах, на заводах, в шахтах, на полях… меж тем как он пытался уклониться, бежал украдкой… и там, шито-крыто, в одиночку… для себя одного… ио время идет, время торопит, надо оторваться, оставить запретный плод, прервать наслаждение… и это средь бела дня, в рабочее время, и не стыдно? взбредет же на ум… растрачивая силы, выходя оттуда изнуренным, одуревшим, ни иа что не способным, вынужденным рухнуть подле старикашек пенсионеров, домашних хозяек, которые прохлаждаются на садовых скамейках… И разумеется, пи слова нам, когда он, наконец, возвращается домой с озабоченным видом… Кто-нибудь мне звонил? Где почта?..
Зато потом в своем углу, с себе подобными, сделанными из того же теста, со старыми жуирами, старыми распутниками… Позволить себе отвести душу, разоткровенничаться… слюнявые губы старых гурманов… Да, я ее знаю… Совершенство. Великолепна. Но помните, в Прадо, в Риме, в Базеле, в Берлине… обратили ли вы внимание… приподымая тяжелое грузное тело, выходя на середину комнаты, выставив вперед ногу, ну прямо манекенщик, демонстрирующий новую модель костюма… Если бы вы только знали… вот тут, в этой округлости, в этой линии… рука скользит вверх по ляжке, по бедру… вот здесь, видите, в этой правой ноге, выставленной вперед, вот тут, вот так… Губы издают отвратительный звук, громко чмокают, целуя копчики пальцев… Не буду распространяться. Настоящее чудо. Я стоял перед нею часами. Не мог глаз отвести. Египетская, да, крайняя слева у самого окна. Из-за нее одной стоит поехать.
Но кажется, что мало-помалу голос его хрипнет, садится… Заметил, вспомнил, наконец, что мы здесь… Но нет, на это нельзя рассчитывать, он сейчас чересчур возбужден, ничего не поделаешь, чтобы заставить его прийти в себя, к нам, остается пустить в ход сильные средства… Потихоньку отворить дверь, молча спуститься гуськом по лестнице… И тотчас… это нужно видеть, зрелище, радующее сердце, — пойманный с поличным, на месте преступления, застегиваясь, не успев еще даже остыть, выпрямляясь, оборачиваясь к нам, прокашливаясь, чтобы выиграть время, прийти в себя… — Ну что, решили вернуться?.. Не хотите спать? И правда, еще рановато… несмотря на усталость… Кстати, как рыбалка?.. А прогулка? Хорошо прошвырнулись?.. Как прошел день?.. Мгновенно все вспомнил, код снова найден, все, только нам одним известные, знаки налицо, — в голосе, в интонациях… даже и не в них… волны, которые улавливаем мы одни, передаются нам напрямую незаметно для других… — Да, неплохо провели время. Хороший денек. Очень хороший… В добрый час… Приятно отметить, что он образумился так быстро, ничего не забыл, можно отметить даже явный прогресс. На этот раз — капитуляция немедленная и безоговорочная. Никаких попыток ограничить себя, довериться только незримым волнам или даже интонациям. Вы слышали?.. Конечно. Что за вопрос!.. «Прошвырнулись». Ни больше ни меньше. Поразительно, какую живость, изобретательность порождает подчас страх, во мгновение ока отвергая «прогулялись» и хватаясь за «прошвырнулись». Даже слегка растягивая — проошвырнуулись… Выбрасывая белый флаг. Очень хорошо. Заслуживает поощрения. Похлопывания по склоненной спине. Браво. Отлично схвачено… Прекрасно проошвырнуулись. Здорово. Потрясно…
