Он быстро вскочил с кресла, на котором сидел, и начал ходить по комнате крупными шагами.
— Нет, ни за что, — говорил он сам с собой, откинув голову, сжав кулаки и сверкая глазами, — нет: лучше неудача, чем лицемерие! В сущности, дерзость имеет большие преимущества перед низостью. Все-таки я подожду еще несколько лет, пока решусь сделаться Тартюфом. Останусь себе Титаном и попробую взять небо приступом, прежде чем попасть на него мошенническим образом.
Он остановился перед Юлиусом, который, закрыв лицо руками, казалось, был погружен в глубокую думу.
— Что ж ты не спишь? — спросил Самуил, кладя руку ему на плечо. Юлиус очнулся.
— Нет, нет, — заговорил он, — мне надо сначала написать письмо.
— Кому же? Христине, что ли?
— О, это невозможно. Под каким предлогом и по какому праву стал бы я писать ей? Нет, я собираюсь писать отцу.
— Но ведь ты страшно теперь утомлен. Ты ему напишешь и завтра.
— Нет, Самуил, мне нельзя откладывать этого, я сейчас же сажусь писать.
— Хорошо, — сказал Самуил. — В таком случае и я тоже напишу письмо этому великому человеку по тому же самому поводу. И напишу свое письмо, — прошипел он сквозь зубы, — теми чернилами, которые употреблял Хам, когда писал Ною. Для начала сожжем эти корабли.
И он продолжал уже вслух:
— Но сперва, Юлиус, мы должны условиться с тобой насчет одного важного пункта.
— Какого?
— Завтра мы деремся с Францем и Отто. Хотя решено, что они должны нас задеть, но мы можем, однако, заранее сами избрать себе противника — тем, что каждый из нас сам попадется своему избраннику, или будет избегать чужого. Самый сильный из них, безусловно, Отто Дормаген.
— Дальше?
— С нашей же стороны — твоя скромность может тебя в этом убедить — если кто из нас увереннее в своей шпаге, так это я.
— Возможно. А затем?
— Затем, мой дорогой, я думаю, что будет справедливо, если я займусь Отто Дормагеном, и я беру его себе. Следовательно, тебе остается Риттер.
— Иными словами, ты не вполне уверен во мне? Спасибо!
— Пожалуйста, не дурачься! Хотя бы в интересах Тугендбунда, если не в твоих личных, я желаю, чтобы все выгоды были на нашей стороне, вот и все. Тебе даже не за что быть мне обязанным. Помни, что Дормаген обладает одним, очень опасным приемом борьбы.
— Тем более! Я, во всяком случае, отказываюсь от неравномерного дележа опасности.
— Ах! Так ты еще и спесив? На здоровье! — сказал Самуил. — Но, разумеется, и я завтра также покажу свой гонор. Выйдет, что мы оба будем считать себя обязанными столкнуться именно с более опасным противником, каждый из нас будет стараться опередить другого и произойдет неловкая поспешность в вызове на ссору Отто. Окажется, что зачинщиками-то будем мы, роли перепутаются, и мы явимся ослушниками Союза…
