Глава девятая Самуил почти тронут
Тот же самый замаскированный человек, который говорил с Францем и Отто, обратился теперь к нашим друзьям:
— Вас зовут Юлиус Гермелинфельд? — обратился он к Юлиусу. — Да.
— А вы Самуил Гельб? — Да.
— Вы принадлежите к Тугендбунду, и, будучи его членами, вы обязаны нам повиноваться.
— Так.
— Вы видели сейчас двух студентов, которые только что вышли отсюда и слышали их имена? Вы знаете, какое обещание дали они на завтрашний день?
— Они обещали шкуру с медведя, которого завтра убьют, ответил Самуил, не упускавший случая позубоскалить.
— Они вас вызовут. Вы будете биться с ними. Вы лучшие Дуэлянты во всем гейдельбергском университете. Убивать их не следует, достаточно тяжело ранить. Согласны ли вы повиноваться?
— Я согласен, — отвечал Юлиус.
— Хорошо, — произнес голос таинственного незнакомца. — Ну а вы, Самуил Гельб, вы колеблетесь?
— Я? Да, — отвечал Самуил. — Я раздумываю о том, что в сию минуту обращаетесь к нам двоим точь-в-точь с таким же требованием, с каким только что обращались к тем двум, и я тщетно стараюсь уяснить себе, зачем вы натравливаете двух своих на двух своих же. До сих пор я думал, что Тугендбунд был основан не для того, чтобы устраивать петушиные бои, а для чего-то другого, более серьезного.
— Дело идет не о том, чтобы шутить и развлекаться, — возразил на это замаскированный, — а о том, чтобы покарать виновных. Мы не обязаны давать вам никаких объяснений. Но будет небесполезно, если вы поймете причины нашего постановления. Дело идет о том, чтобы избавить союз от двух ложных братьев, которые предают нас. Союз оказывает вам честь, отдавая вам в руки свою мстительную шпагу.
— Но, позвольте, кому она вручается, эта шпага, нам или им? — спросил Самуил. — Кто поручится нам за то, что вы от них, а не от нас желаете избавиться?
— Ваша совесть. Мы хотим нанести удар двум предателям, и вы сами лучше, чем кто-либо другой должны знать, вы или не вы эти предатели.
— А разве вы не можете по ошибке считать нас предателями, хотя бы на самом деле мы вовсе ими не были?
— О, легковерный брат. Если бы мы против вас устраивали эту дуэль, с какой стати мы поставили бы вас лицом к лицу с вашими противниками? С какой стати мы сделали бы вас тайными свидетелями переговоров с ними? Мы отдали бы им наш приказ в строгой тайне, они бы вас оскорбили и вызвали, вы люди храбрые, вы приняли бы вызов, вы дрались бы с ними, и вам осталось бы совершенно неизвестным наше участие во всем этом деле. Но ведь мы поступили совсем наоборот. Мы предупредили вас обо всем за десять дней. Вы были в отпуске у себя на родине во Франкфурте, когда наш курьер вызвал вас на двадцатое мая, внушив вам при этом, чтобы вы хорошенько поупражнялись в обращении со шпагой, так как двадцатого мая вам предстоит бой на смерть. Согласитесь сами, что такой образ действий никак нельзя считать ловушкой.
