— О, извините, пожалуйста, — сказал тогда со смехом Самуил. — Вы, вероятно, тот самый, кому я должен ответить: я делаю дела за тех, которые спят.
Дозорный с облегчением вздохнул и спрятал свой нож. Остальные отошли в сторону.
— Вовремя вы хватились, друг мой, — сказал дозорный.
— Еще секунда, и вы были бы мертвы.
— Ну, положим, я попытался бы еще и защищаться. Во всяком случае, не могу не поздравить вас. Я вижу, что мы находимся под бдительной защитой.
— Как бы ни было, приятель, а вы человек уж чересчур смелый, коли решаетесь играть с такими вещами.
— Я еще и не с такими вещами игрывал.
Он прошел во двор. Луна ярко освещала стены древнего замка Фридриха IV и Оттона-Генриха. Это было великолепное зрелище. При свете луны ясно выступали скульптурные украшения стен, статуи курфюрстов, императоров, божеств и чудовищ. Но Самуилу не было охоты любоваться этими украшениями. Он ограничился тем, что мимоходом бросил какое-то сальное замечание по поводу Венеры, да протянул руку с вызывающим жестом к статуе Карла Великого. Он прошел вправо, и здесь его остановил третий дозорный новым окликом:
— Кто вы?
— Один из тех, кто карает карающих.
— Идите за мной, — сказал дозорный.
Самуил пошел за ним сквозь кустарник и мусор, то и дело наталкиваясь ногами на крупные камни, скрытые в густой траве. Когда он прошел через эти огромные развалины великого дворца, попирая ногами остатки тех потолков, которые некогда высились над головами королей, его провожатый остановился, отпер низкую дверь и показал ему на какую-то яму в земле.
— Спуститесь туда и стойте спокойно, пока за вами не придут.
Он запер дверь. Самуил начал спускаться вниз по тропинке среди полнейшего мрака. Потом спуск прекратился. Самуил вступил в какое-то пространство, вроде глубокого погреба и, прежде чем его глаза успели что-нибудь различить, он почувствовал прикосновение чьей-то руки к своей, и в то же время голос Юлиуса сказал ему:
— Ты опоздал. Они уже открыли заседание. Будем слушать и смотреть.
Самуил мало-помалу освоился с темнотой и через несколько минут различил перед собой что-то вроде комнаты, ограниченной неровностями почвы и кустарниками, а посреди этого пространства — человеческие фигуры. На обломках гранита и песчаника на повалившихся статуях заседало семь человек в масках: трое — направо, трое — налево, а седьмой — в середине, повыше других. Луч месяца, прорывавшийся сквозь Расселину в камне, освещал этот таинственный конклав.
